"Алексей Иванович Пантелеев. Январь 1944 " - читать интересную книгу автора

Походка у всех бодрая. Дистрофических лиц не видно. И не видно на
площади развалин. Силуэт города по первому впечатлению не изменился.


Улица Восстания цела.
За ночь намело целые горы снега. Даже по тротуару идти можно только по
тропочке, которую протоптали первые утренние пешеходы.
Чтобы "приучить себя", иду нарочно по той стороне, где почти на каждом
доме сделаны - белым по синему - трафаретные надписи:
"Граждане! При артобстрелах эта сторона улицы наиболее опасна!"
Рядом, на стенах, заборах и на дощатых ящиках-ставнях (их осталось
немного) такие же трафаретные призывы:
"Берегись гриппа! Сохраняй ноги в тепле!"
"Не оставляй топящуюся печь без присмотра!"
"Граждане! Не оставляйте зажженных светильников!"
В этом возгласе что-то даже античное или средневековое.


Я дома. Но жить мне негде. Большая комната заселена. У мамы тепло,
уютно, да тесно. Третьему не поместиться. А в мою комнату страшно заходить.
К приезду моему там навели порядок, но до чего же убогий этот порядок! Стены
и потолок черны от копоти. В комнате шесть-семь градусов мороза! Стекла не
вставлены. Фанера еле держится. А ведь я жил здесь - всю долгую зиму 1941/42
года.
Избаловал я себя в Москве и на фронте!
Устроился в "Астории". Тоже убого, холодно, кое-как, на живую нитку, но
- после улицы Восстания - все выглядит каким-то постыдно-развратным.
Занимаюсь тем, что хожу по городу и разношу письма и посылки.
Мне повезло. Оказывается, уже два-три дня в городе не было обстрелов. А
до этого, говорят, творилось что-то неописуемое. Десятки и даже сотни жертв
за один день.
Сегодня вечером шел по улице Чайковского, и вдруг над головой -
знакомое и уже забытое:
Пи-и-и-и-у-у-у!..
И через секунду-две где-то в приличном отдалении раскатистый грохот.
Один, другой, третий удар.
А на улице всё по-прежнему. Шел тихий святочный снег. Дети катались на
финских санках. На приступке подъезда пожилая женщина колола березовые
полешки.
Люди шагали, не обращая внимания на это зловещее курлыканье вражеских
снарядов. Было в этом что-то и умилительное и - страшное,
противоестественное.


...У Г. сияла, вся в электрических лампочках, огромная, до потолка,
ёлка. Девочка лежала в постели (у нее грипп), разглядывая какое-то лото
"Дядя Степа".
Папа Г. чинил электрическую плитку. А за окном все бухало и грохало.
Пришла из детской поликлиники женщина-врач, молодая, в валенках, в
белом халате, натянутом на зимнее пальто.