"Алексей Иванович Пантелеев. В тундре " - читать интересную книгу автора

поборов слабость, пошел, задвигал ногами, замахал палкой.
А за это время товарищи его опять ушли далеко. Но все-таки он видел их,
и это радовало его, подхлестывало, придавало сил. Шел он медленно, даже не
шел, а брел черепашьим шагом, а ему казалось, что он бежит, потому что с
каждым шагом расстояние между ним и товарищами уменьшалось.
А дело было в том, что товарищи его вовсе не шли, а стояли, ждали его.
Пробежав километра три по тундре, они обнаружили исчезновение Потапова,
огорчились, расстроились, решили уже, что он погиб. Но тут Костюков, который
нес теперь связанного "языка", увидел Ваню.
Хоть и рады были разведчики, что Ваня живой, а все-таки первым делом
принялись ругать его и смеяться над ним.
- Ты что - в разведке находишься или в деревне гуляешь? - еще издали
крикнул ему Андронников.
Ваня попробовал ухмыльнуться, но даже улыбка у него не получилась.
Прихрамывая и по-стариковски опираясь на палку, он с трудом тащил свое тело,
ставшее таким тяжелым и неуклюжим.
- Куда вторую палку девал? - строго спросил ефрейтор.
Ваня хотел сказать "потерялась", но и сам не услышал своего голоса. С
пересохших губ слетали какие-то хриплые невнятные звуки.
- Эй, Потапов! - воскликнул Костюков. - Да ты никак раненый?!
Ваня кивнул и ответил, что "кажется, да, маненько есть", и только тут
понял, что и взаправду ранен.
Боли он и сейчас никакой не чувствовал, но плечо и грудь у него были
скованы, как будто надели на него железную рубаху и рубаха эта примерзла к
телу.
У него спросили, может ли он идти. Ваня сказал, что да, может, вполне,
и даже оттолкнулся палкой и сделал шаг вперед, чтобы показать, как ловко и
здорово он сейчас пойдет.
"И правда, - подумал он, - что же, они меня, как маленького, на руках
понесут, если скажу "не могу"? Ничего, доползу как-нибудь".
Раздумывать было некогда, над тундрой опускалась ночь, быстро темнело.
Разведчики пошли дальше.
Ваня шел крайним, стараясь не отставать от остальных и не терять следа,
проложенного товарищами. Андронников отдал ему свою палку, и Ване казалось,
что теперь, с двумя палками, идти стало совсем хорошо. Но, на беду его, в
тундре начало порошить. Лыжню то и дело заметало, и находить ее в темноте
становилось все труднее и труднее. И все-таки Ваня шел. Он знал, что если
остановится, то упадет, а коли упадет - не встанет.
Под конец он уже перестал чувствовать под ногами лыжню и не искал ее. И
товарищей он уже не видел впереди, а только слышал в темноте поскрипывание
лыж и по этому легкому монотонному "трли, трли, трли" и держал свой путь.
Изредка кто-нибудь из разведчиков, укоротив шаг, оглядывался и окликал
его:
- Потапов, идешь?
Ваня облизывал пересохшие губы, набирал в легкие воздуха и кричал:
- Иду!
А минут через пять до него снова доносилось:
- Потапов, идешь?
- Иду-у-у! - отвечал Ваня и старался кричать громко и весело, хотя и
губы у него уже с трудом размыкались.