"Алексей (Леонид) Пантелеев. Пакет (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Беги! - говорит. - Беги, пожалуйста... Не отставай... Милый!
Ох, не хотелось, как видно, парню обратно к Мамонтову. Видно, и в самом
деле хотел он перед смертью Буденного повидать. Да и мне гюмчрать не
хотелось. Я прямо как орловский рысак скакал.
Бежим, понимаете, а вокруг такая пылища, как дым на пожаре. Дороги не
видно. И Зыкова мне тоже почти не видать. А сзади гак и трешит: бум! бах!
трах!
Вдруг Зыков мне что-то сказал. Не сказал, а крикнул:
- Ай!
Или:
- Ой!
Я не помню.
Я повернул голову и вижу: упал мой Зыков навзничь, лежит на дороге,
щека у него в крови, а нос в земле.
А сзади - бах! бах!
Я побежал. Вперед. Не могу. Не бежится. Вертаюсь тогда назад и кричу:
- Зыков! - кричу. - Вставай! Дьявол!..
А он - не встает. Не шевелится. Землю нюхает.
Хватаю его тогда за плечо. Трясу что есть силы.
- Зыков, - говорю, - хватит трепаться! Вставай...
Но тут над самой моей головой:
- Стой! Руки кверху.
Поднимаю я эту свою чумовую голову и вижу...
Мать честная!.. Вижу - на мятых солдатских фуражках красные
красноармейские звезды.
Сел я тогда, как помню, в самую пыль, где Зыков лежал, и говорю:
- Товарищи! - говорю. - Что же это? Зачем? Ведь вы же, - я говорю, -
своего убили!
- Брось, - говорят. - Не вкручивай. У наших погоны не блестят.
- Да, - я говорю, - мало ли что погоны! Он все-таки свой. Он, - говорю,
- наш!
- Верно, - говорят. - Это ты правду сказал, что ваш...
А ихний взводный командир, такой чубастый парнишка смеется и говорит:
- Эва, - говорит, - эполеты-то - с мясом вырвал.
Сдрейфил, белобандит?
- Сам ты бандит, - говорю. - Я тебя, знаешь, за оскорбление...
Я задохнулся даже.
"Что, - думаю, - за черт? К своим попал, а так встречают..."
Я говорю:
- Я тебе зубы пересчитаю.
Он говорит:
- Ладно. После посчитаемся. Товарищи, - командует, - убитого обыскать,
а этого счетовода гони в Бандурово до комиссара.
Я тут только и понял.
- Вы что, - говорю, - думаете, я - белый?
- Нет, - говорит, - ты, пожалуй, серо-буро-малиновый.
А Зыков по-старому все лежит в пыли. Его поворачивают на спину, на бок
и шарят во всех карманах. Говорят:
- Еще дышит.
- Ладно, - говорит взводный. - Пускай подышит.