"Гиргорий Панченко. Спасти князя" - читать интересную книгу автора

Варяг недобро усмехнулся:
- Последний из моих спутников, жидовин, лежит где-то среди ваших проклятых
холмов в двух днях пути отсюда и вороны давно выклевали ему глаза, потому
что я не смог снарядить его на пир к Одину как подобает. Зато еще пятерым
шелудивым псам тоже не видать погребения.
Слово "Жидовин" в устах варяга не содержало оскорбления, но рабби Хушим
поморщился. Однако поправлять гостя было неучтиво, а в данном случае - и
не безопасно.
Значит, это действительно были они... Когда Стражи Границ из войска
правителя Шапури, задыхаясь от ужаса, рассказывали о битве с
воином-зверем, рабби Хушим еще тогда подумал про скандинавских
берсеркеров, которые в пылу схватки воют и рычат, брызжа пеной, не замечая
ни ран, ни усталости. Всадники, потеряв чуть не половину своего состава
(не пятерых, а восемь, даже девять: четверо удержались в седлах, их
домчали до Шапури живыми и рабби Хушим вместе с шапуровскими знахарями
лично перевязывал их страшные раны, но спасти удалось лишь одного) - так
вот, всадники долго не решались подойти вплотную к убитому. И так и не
решились, потому что вдруг снова раздался звериный рев и из темноты
бешеным прыжком вынесся еще один двунногий медведь, сжимая визжащий меч
обеими руками. Нельзя сказать, чтобы Стражи поворотили коней: кони сами
галопом унесли их от жуткого места.
- Как позволишь называть тебя, воин?
- Асклинд Кривоустый. А раньше звали Асклинд Прекраснолицый - варяг снова
усмехнулся и рабби Хушим понял, почему эта улыбка показалась ему недоброй.
То есть она действительно была такой, но впечатления усиливал рубленный
шрам, идущий от ноздри до подборотка через угол рта.
- Садись у огня, Асклинд, а я пока позабочусь о твоей лошади.
Варяг с грохотом обрушился в кресло, чуть не развалив его. Тут же извлек
из ножен меч, воткнул его по правую руку от себя.
- Мой друг Фьордсала отправился в Вальгаллу о дву конь, с моей лошадью в
поводу. А когда мы год назад выезжали из Кийев-гарда, нас было три дюжины
человек и каждый вел за собой подсменного коня. Дорого стоит посмертная
воля князя, но законы побратимства - превыше всего. " Посмертная? какой
же сейчас год по христианскому счислению? А-га..."
- Ты был среди варягов, служивших конунгу Свендислейву? - последние два
слова он произнес на скандинавский манер.
В тусклом свете очага было видно, как Асклинд медленно поднял глаза на
рабби Хушима и надолго задержал взгляд. Тяжелый взгляд, одновременно
холодный и обжигающий, как смертельно отточенный клинок.
- Э, да ты не прост, хозяин... Теперь мне ясно, почему князь просил
добираться имено к тебе. Одно скажу: был я ему побратимом, а не слугой.
Служба кончается со смертью господина, а в побратимстве нет господ и оно
не кончается никогда.
Рабби Хушим промолчал. Видимо, ему вообще следовало побольше молчать,
чтобы не допустить очередную бестактность. Трудно понять, что именно
викинг может счесть за таковую.
- Прежде чем мы продолжим разговор, гость мой Асклинд, прошу тебя: вкуси
мой хлеб и отпей освященного вина.
Он взял со стола нож и тут же рукоять меча скакнула в ладонь варяга. Рабби
Хушим даже не посмотрел на Асклинда: медленно и торжественно он резал