"Леонид Панасенко. Одинокий всадник (Авт.сб. "Садовники Солнца")" - читать интересную книгу автора

одноглазому Бенито. А кто тогда, спрашивается, всегда там пьянствовал и
орал?
Мигель и не заметил, как подкрались сумерки. Стала одолевать зевота. Он
тихонько пробрался наверх, в свою комнатушку-келию. Укрыв плечи старым
пледом, мальчик припал к окошку, которое выходило к обрыву над морем,
долго слушал голоса волн. Слушал, пока его не сморил сон.


Хмурые скалы террасами сбегают к морю. А оно голубеет до самого
горизонта, всюду, пока видит глаз, и Мигелю вновь кажется, будто где-то
там, далеко-далеко, спешит к нему сказочный корабль. Мальчик долго
всматривается в даль: не мелькнут ли там паруса? Потом берет старую карту,
увлеченно черкает угольком на ее обратной стороне... Вот черный блестящий
жук ползет по стебельку. Тот раскачивается, и жук, замирая от собственной
храбрости, ловит лапками воздух, балансирует над высокой травой. В конце
концов падает, сердито гудит, готовясь взлететь. Мигеля это забавляет.
Затаив дыхание, он ловит миг взлета. Руки его перемазаны сажей да и лицо
уже как у настоящего чертенка.
Вдруг на плечо Мигеля легла чья-то рука, и мальчик испуганно отпрянул.
Возле него стоял красиво одетый молодой мужчина. Он улыбался - приветливо
и чуть-чуть удивленно.
- Ты все это сам нарисовал, мальчик?
Мигель съежился, ожидая пинка.
- Ты же маленькое чудо, мальчик, - удивленно покачал головой
незнакомец. Он долго и пристально рассматривал фантазии Мигеля. - Тебе
кто-нибудь говорил, что ты - чудо?
Завороженный блеском его камзола, щедро украшенного драгоценными
камнями, его улыбкой и добротой, Мигель совсем растерялся. Еще никто и
никогда не говорил с ним так мягко и просто, будто с равным.
Ветер с моря набирал силу, гнал табуны туч.
- Ты сейчас рисуешь, как можешь, - продолжал незнакомец. - А когда
вырастешь и поедешь в город, то обязательно станешь там большим
художником. Я постараюсь помочь тебе в этом... Мир еще когда-то вскрикнет,
увидев твои рисунки. Вспомнишь тогда слова дона Рамиреса...
Он еще долго рассказывал о больших городах, где есть школы художников и
собрания картин. О богачах, которые за большие деньги скупают полотна. О
королях и аристократах, так любящих заказывать свои портреты, о картинах,
написанных талантливыми мастерами, чьи работы известны всему миру.
Все вокруг потеряло цвет, стало еще более хмурым. Дон Рамирес
обеспокоенно взглянул на небо, заспешил. Оглянувшись на Мигеля, он весело
крикнул:
- Приходи-ка завтра сюда, мальчик. Я тебе кое-что подарю...
Нахмурилось небо, притаились скалы. Потом в кустах тревожно завозился
ветер, и первые капли дождя обожгли лицо. В небе прокатился гром. Дождь
ударил густо и сильно: залопотал, загудел, будто шмель. Мигель даже не
обратил на это внимания. В памяти опять, словно удивительная музыка,
всплывали слова дона Рамиреса.


Каждое дерево казалось ему теперь прекрасной натурщицей. Каждое дерево