"Леонид Панасенко. Повесть о трех искушениях (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

Еретик встрепенулся, будто его коснулся язык пламени. - Твой рот замкнут
щипцами, но ведь именно ты допускал в своих трудах возможность
непосредственных психических контактов, мысленного разговора. Слушай же
меня. Успокойся и постарайся все понять".
"Кто ты?" - пронзила мозг Патрульного ответная мысль, скорей похожая на
крик.
"Ты предвидел мое существование в своих книгах, когда писал об иных
населенных мирах, о жизни среди звезд. Как я попал к вам? Это долго
объяснять, а у нас так мало времени. Огонь все взрослеет. Слушай меня
внимательно. Твой разум, ты сам необходимы этой планете, этой эпохе. Стадо
быть, я спасу тебе жизнь..."
"Я предвидел... Тогда ты, конечно, не бог, которого я всю жизнь так или
иначе отрицал. Дым слепит глаза. Не разговариваю ли я сам с собой,
безумный?"
Еретик задыхался. Он раскрыл глаза и, убедившись, что незнакомец не
исчез, будто привидение, закричал всем своим существом:
- Жить!
Слово это своим прекрасным смыслом воскресило в памяти муки сегодняшней
ночи, последней ночи в камере: "Жить... Хоть бы еще раз увидеть среди
бездонного неба громаду Везувия. Там осталась страна детства. Еще раз
выпить из кувшина несколько глотков холодной и терпкой аспринии, и чтоб
над головой сияли свечи каштанов..."
Опаляющее дыхание огня коснулось Еретика, и внезапная пронзительная
боль отбросила жгучие видения. "Очищение огнем? Или просто сработал
выверенный, как механизм, мозг?" - мелькнула насмешливая мысль, и уже
равнодушно он поинтересовался:
"Как ты это сделаешь?"
"Стоит лишь небольшим усилием воли усыпить толпу. Все остальное не
представляет большого труда", - ответил Патрульный и сделал шаг к костру.
Его остановил взгляд Еретика: осмысленный, мудрый и одновременно
печальный.
"Не надо, чужеземец. Это будет только новое чудо, новая радость
церковникам. Они сразу же начнут утверждать, что меня спас сам дьявол.
Спасение получится сверхъестественным, а для меня это неприемлемо".
Он говорил что-то еще, но, пораженный отказом, Патрульный уже только
подсознательно фиксировал мысли землянина.
"Их и так было слишком много - чудес, выдуманных церковниками. Я прошел
свой путь, и это его логический конец. Я всегда предвидел, что дело
кончится костром. Помнишь, я писал в своей книге..."
Пламя вдруг выплеснулось высоко и сильно. Патрульный, казалось,
почувствовал, как острый всплеск чужой боли пронзил и его тело, затуманил
сознание. Толпа заволновалась, стала тесниться поближе к костру. Кто-то
пронзительно закричал:
- Огня, еще огня!..
"Что же это делается?! - гневно подумал Патрульный. - Что за страшный и
алогичный мир? Нет, я все же наведу здесь порядок..."
Он напряг волю, чтобы одним ударом парализовать ограниченную психику
людей, бросить их в глубоки" сон. И опять в последнее мгновение его
остановила вспышка мысли философа: "Пусть будет так! Ибо им нужна жертва.
Именно жертва, а не чудо. И если потом хотя бы один из этой бесноватой