"Орхан Памук. Меня Зовут Красный" - читать интересную книгу автора

художник не знал, что какая-то его особенность стала как бы его подписью.
Мы положили рядом рисунки для двух книг, разных по теме и выполненных в
разных манерах: тайную книгу покойного Эниште и "Сур-наме", показывающую
обряд обрезания Наследника, которая делалась под моим руководством, и стали
внимательно изучать места, на которые я направлял лупу.
По прихоти покойного Эниште ни один рисунок не был выполнен одним
художником, над большинством рисунков работали все трое мастеров. Это
говорило о том, что рисунки часто кочевали из дома в дом. Рассматривая
работы, я увидел след еще чьей-то руки; он был тороплив, и я злился, видя,
каким бесталанным был подлый убийца, но Кара признал в осторожных мазках
руку Эниште, и мы не пошли по ложному следу. Несчастный Зариф-эфенди
раскрашивал рисунки для книги Эниште так же, как и для нашей "Сур-наме". Я
точно убедился, что, кроме Зарифа, с Эниште работали три самых блистательных
художника из нашей мастерской, и это были дети, которых я вырастил, три моих
любимых и талантливых ученика: Зейтин, Келебек, Лейлек.

МЕНЯ ЗОВУТ КАРА

После обеда и до позднего вечера мы с великим мастером Османом
сравнивали и оценивали работы художников для мастерской и для книги Эниште.
Перед нами лежала гора рисунков, собранных во время обыска по домам
художников (некоторые рисунки не имели никакого отношения ни к той, ни к
другой книге, это свидетельствовало о том, что мастера, чтобы заработать
несколько лишних монет, брали заказы на стороне); мы думали, что люди
Главного охранника закончили свое дело и больше не появятся у нас, но тут
вошел один из них, приблизился к великому мастеру и вынул из-за кушака
сложенный листок.
Сердце мое забилось: листок был очень похож на письмо, которое прислала
мне с Эстер Шекюре. Я чуть не сказал: какое совпадение! И тут увидел, что к
листку приложен рисунок на грубой бумаге.
Мастер Осман оставил себе рисунок, а письмо - я сразу узнал почерк
Шекюре - протянул мне.
"Господин мой, Кара! Я отправила Эстер к вдове покойного Зарифа-эфенди
Кальбие, чтобы она поговорила с ней. И та показала ей рисунок, который я
тебе посылаю. После Эстер я была у Кальбие и долго умоляла, уговаривала ее,
объясняла, что этот листок может оказаться очень важным, и она отдала его
мне. Этот листок был при Зарифе-эфенди, когда несчастного вытащили из
колодца. Кальбие клянется, что никогда никто не поручал ее покойному мужу
рисовать лошадей. Кто тогда это нарисовал? Люди Главного охранника обыскали
дом. Посылаю тебе этих лошадей, думаю, что дело срочное. Дети целуют твою
руку. Твоя жена Шекюре".
Я несколько раз перечитал три последних слова, глядя на них с
почтением, будто внимательно рассматривал три необыкновенные красные розы в
саду. Потом подошел к мастеру Осману, который внимательно через лупу
рассматривал рисунок. Хотя контуры расплылись, я сразу увидел, что это
лошади, нарисованные, чтобы набить руку, одним движением, как делали старые
мастера.
- Кто это нарисовал? - спросил мастер Осман и, прочитав письмо Шекюре,
тут же сам ответил на свой вопрос: - Конечно, художник, который рисовал
лошадей для покойного Эниште.