"Вячеслав Иванович Пальман. Восточный кордон (Песни черного дрозда - 1)" - читать интересную книгу автора

склонах гор, часто пересекали туристские тропы, сиживали на приютах рядом с
шумными ватагами молодежи, со всего света пришедшей на Кавказ. Было с ними
весело и легко, рассказывали ребята много смешного, интересного. Но еще
интереснее оказалось в глухих уголках заповедника, куда забирались
Молчановы, чтобы посмотреть, все ли там в порядке.
Никогда еще Саше не приходилось видеть такие стада туров, как в этот
раз. Сотенными табунами бродили они на лугах поблизости от родных скал,
среди которых укрывались при первой же опасности. Старые туры паслись
отдельно, турихи ходили с козлятами, как воспитательницы в детском саду.
Только дети у них уж очень непослушные, их парами не построишь и в кружок не
усадишь, малыши на месте не стоят ни минуты, убегают, дерутся. Встанут на
задние ножки и, как борцы, сходятся, а потом лбами тук-тук, словно молотком
по сухому дереву. И так сотни раз за день. Чешутся у них лбы, что ли? А уж
прыгают, как резиновые мячики, через ущелья, через камни, друг через друга.
Перепрыгнет какой-нибудь акробат со скалы на скалу и прилипнет - все четыре
ноги на одной точке, - замрет, словно изваяние. Вот умеют равновесие
держать! И землю чувствуют безошибочно.
- А у них, скажу тебе, копытца только по краям твердые, вся подошва
мягонькая, будто резиновая, - пояснил Молчанов-старший. - Не поскользнется.
Ближе к опушкам березняка и бука держались олени. И у них тоже
разделение - рогачи и крупный молодняк в одном стаде, ланки с телятами - в
другом. Не сходятся, так, посматривают друг на друга издалека. И до того
олени красивые, изящные, что любоваться ими можно бесконечно. Сашу особенно
поражала осанка самцов: голова откинута, громадные рога несет с царственной
гордостью, вышагивает грудью вперед, тонкие ноги ставит уверенно, смело, как
хозяин. Весь будто перед киносъемкой: нате, смотрите, какой я есть!
Молчанов толковал:
- Ведь они, рога-то, у матерого оленя килограммов на шесть потянут.
Тяжело носить этакое украшение. А еще надо, чтобы на тропе лесной не задеть
за ветки. Головой, грудью кусты раздвигает, ветки по рогам только скользят,
свободно идет через густую чащобу. - И добавил раздумчиво: - Все в мире
продуманно, ничего пустого нет. Старый мир, давно устроенный. Жизнью
проверенный множество раз. Как что-нибудь не так - и нет твари, пропала.
Отбор. Прямо по Дарвину. Вот был умный человек, а?..
По вечерам, когда скорая на расправу южная ночь окутывала горы,
разводили они где-нибудь в укромном месте костер, ужинали, а потом отец
вынимал из рюкзака книжку и читал перед сном, а Саша всматривался в густую
черноту ночи и задумывался.
Ему вдруг начинало казаться, что живут они не в двадцатом
цивилизованном веке, а на заре человечества - ну, в каком-нибудь самом что
ни на есть каменном веке: где-то за скалами неподалеку прячется саблезубый
тигр, и мчатся прочь от опасности табуны исполинских оленей, а из пещер
выходят на охоту гигантские, как быки, черные медведи. И казалось ему, что
они с отцом лежат, закутавшись в шкуры, положив рядом с собой верное копье с
остро заточенным наконечником и лук из крепкой ветки падуба. И чуток их сон,
потому что опасность рядом. От этих мыслей становится и приятно и жутко,
легкий шорох заставлял думать, что за ближним кустом неслышными шагами
бродит кровожадный тигр и только огонь мешает ему броситься на людей.
Ранним утром, когда особенно прозрачен воздух, подымался Саша, ежась от
влажного холода, вслед за отцом на какой-нибудь каменный останец повыше,