"Вячеслав Иванович Пальман. "По следам дикого зубра" и "Зеленые листы из Красной книги" (дилогия)" - читать интересную книгу автора

потом пошли крупной рысью под звездным небом, еще не успевшим остыть на
западе. "Ой, Кубань, ты наша родина, вековой наш богатырь..." Кони прядали
ушами, шли бодро под эту величавую песню казаков.
В Лабинскую приехали поздно. Станица еще не спала. На перекрестке
главных улиц гремел военный оркестр. Казаки прогуливались перед домом
Войнаровского, где остановились гости. За воротами этого дома виднелись
незнакомого вида роскошные экипажи.
Окна на обоих этажах большого дома ярко светились. Видно, гости только
что прибыли из Армавирской, куда их доставил поезд.
Ночевали мы за рекой, на лугах. Пустили лошадей, разожгли костры,
по-походному сварили кулеш с салом, спели немного, потом слушали с того
берега стройную, немного печальную казацкую песню: то выступали песельники,
специально присланные из Екатеринодара.
Поднялись чем свет, ополоснулись в холодной Лабе, оделись и осмотрели
друг друга. По команде построились и въехали на станичную площадь в четком
строю, подтянутые, чубастые, молодые, как команда Черномора. Наш урядник
остался доволен бравым видом псебайского конвоя.
Поразительно много солдат и казаков расхаживало возле дома, где
ночевали гости.
Мы спешились, выстроились против парадного входа. Каждый держал лошадь
под уздцы.
Вскоре из дома вышел пожилой генерал, кто-то прошептал: "Это Косякин,
начальник Майкопского отдела". Он осмотрелся и пошел прямо к нам.
- Смир-р-на! - зычно и немного испуганно скомандовал урядник.
Мы вытянулись и замерли. Косякин поздоровался, не без удовольствия
осмотрел строй и сказал:
- Великий князь будет доволен. А вот в он сам...
На крыльцо вышла группа военных и штатских. Впереди крупно вышагивал
очень высокий человек в маленькой фуражке и длиннющем легком плаще. Белое
лицо его, чуть опушенное светлой и редкой бородкой и малозаметными усами,
выражало какое-то мальчишеское изумление, наивный восторг от всего, что
видел перед собой. Когда он сбил фуражку повыше и открыл большой лоб с
глубокими залысинами, это выражение еще усилилось. Двигался он до смешного
неровно, длинные руки висели сами по себе, ноги шли как будто тоже сами по
себе, цепляясь коленями. Впечатление разболтанности всех частей тела начисто
лишало фигуру великого князя всякого величия. Лишь глаза смотрели умно и
приветливо - знакомые по портретам светло-голубые романовские глаза.
Он остановился в пяти шагах от нашего строя, картинно распахнул плащ.
- Чьи казаки-молодцы, генерал? - тихим голосом спросил через плечо у
Косякина.
- Псебайский конвой, ваше императорское высочество! - Генерал отвечал
раскатисто, громко, как на рапорте.
- Хороши хлопцы. А воевать они умеют? Охотиться умеют? Или это только
парадный конвой?
Никто не знал, что ответить и нужно ли отвечать. Наш урядник покраснел
и часто-часто моргал.
Великий князь погладил двумя пальцами нос, выражение лица у него
изменилось. Он стоял почти против меня. Теперь это было обиженное, надутое
лицо капризного мальчика, которого обманули. Никто не рисковал нарушить
напряженную тишину. Вдруг великий князь оживился.