"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

Памперс-мамперс,
Мамперс-памперс,
Тампакс - ты, тебе водить!

Глава 20. Агрессивная жизнь текстов: день первый

Он проснулся на другой день уже поздно, после тревожного сна, но сон
подкрепил его. Проснулся он желчный, раздражительный, злой и с ненавистью
оглядел свой кабинет.
Со вчерашнего дня Жора был в раздражительном и напряженном состоянии,
похожем на ипохондрию.
Собственный рассказ совершенно выбил его из колеи. Ни в какие издания
("гребаные") Жора в тот день не пошел. Он решил успокоить себя чтением - но
несколько иного рода.
То были его собственные дневники - записи самых разных периодов жизни.
Сказать по чести, одни лишь собственные дневники Жора в охотку и читал.
Правда, и от дневников было больновато, но то была боль особенная: вот вроде
прищемил палец - но прищемил именно потому, чтобы плотней закрыть дверь - и
остаться наконец одному.
В дневниках были его собственные записи и цитаты из других авторов,
имена которых он никогда не сохранял, считая, что раз цитата пришлась ему
впору, то он с автором составляет неразъемный сообщающийся организм.
Спав этой ночью не раздеваясь, он встал с дивана в помятой и потной
одежде, жадно съел на кухне все то, что жена наготовила на неделю - укусив
себя в спешке за палец - и внутри, за щеку; первые минуты жрал жадно, даже
не чувствуя вкуса; вкус почувствовал позже, только с отрыжкой... Затем, уже
не торопясь, вычистил все запасы также и из буфета - до крошки, до капли,
затем уничтожил заначку жены, опустошив две большие жестяные банки
французской ветчины, после чего вернулся в кабинет, вытянул из книжного
шкафа пару тетрадок в черных и коричневых коленкоровых переплетах, повалился
слоном на диван - и начал - вразброс - пожирать текст:
"Я человек не сентиментальный, - сказал Констанций, - но я эту стену
люблю. Только подумай: миля за милей, от снегов до пустынь окружает она весь
цивилизованный мир. По одну ее сторону - спокойствие, благопристойность,
закон, алтари богов, прилежный труд, процветающие искусства, порядок; по
другую - леса и болота, дикие звери и дикие племена, словно стаи волков с их
непонятной тарабарщиной".
"В Смокве что-то происходит, хотя, конечно, ничего не меняется. Я
наконец-то сформулировал метафорически свое отношение к смоквенской
литературе... Представьте себе, что некий юноша влюбился в красивую,
развратную, взрослую женщину, а она им пренебрегла, и тогда он уехал с горя
в Америку, женился, родил детей, стал человеком. И вдруг он узнает через
десять лет, что эта женщина замуж так и не вышла и, более того, проявляет к
нему интерес и готова встретиться. И вот он, с одной стороны, взволнован, а
с другой - думает: ты уже и десять лет назад была не очень молодая, и к тому
же неверная и бесчестная, а теперь, когда тебе ампутировали ногу, вставили
железные зубы и так далее, ты меня и совсем не должна интересовать. Но
какое-то волнение и беспокойство остается, хотя и жениться, и даже просто "в
койку" уже поздно. Вот так".
"Почему все эти смоквенские храмы похожи на многоярусные гаражи?"