"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

но он не ответил, вовсю названивая в дверь квартиры, как раз под соседской.
- Что стряслось, Андрей?! - вскрикнул искаженный испугом женский голос.
- Пожар над вами! Можно на ваш балкон?
Услыхав эти слова, Рената, не успев ничего толком сообразить, кинулась
в кухню, распахнула балконную дверь...
...Он как раз вскочил на перила и - раз! - словно взлетел на руках,
затем - два! - перемахнул через перила вышерасположенного балкона и - три! -
вышиб ногой дверное стекло... Из дыры густо повалил дым... с диким воем
вылетела обезумевшая кошка... но парня уже не было видно - он нырнул в
черные клубы...
Все это произошло так стремительно, что Рената остолбенела, причем
(осознание этого пришло несколькими минутами позже) - ее поразила не сама
быстрота этого - на три счета - эпизода - но фантастическая ловкость парня -
выверенная точность профессионала - словно ей, Ренате, показали работу
голливудского каскадера".

Глава 13. Смоквенский оракул

Плодотворно пишущий (в смысле: плодотворно оплачиваемый) литератор -
всегда отрадный феномен для его родственников. А дополнительно отрадный
феномен - литератор выступающий. Такое явление равно благотворно и для
семьи, и, скажем, для директоров клубов. И если первые довольствуются
чувством эксклюзивности (благом, на наш взгляд, вполне отвлеченным), то
вторые - успешно выбивают под "выступление автора" какие-никакие живые
деньги (на крючок в туалете для дам и на люстру в своем кабинете).
Иными словами, здраво сознавая, что даже регулярных полиуритановых
щедрот ему не хватит на покрытие все нарастающих нутряных потребностей (а
даже этот - первый - рассказ отчаянно, отчаянно буксовал!), Жора начал
выступать.
Как раз в эти самые дни он перебрался в Смокву. На брега неотвратимо
ветшающего Петрославля Жора стал приезжать уже как почетный гость.
...Одно из первых его выступлений проходило на Петропольской стороне
города, в Малахитовом Дворце (чьи владельцы обрели наконец свой ключ
забвенья на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа) - во дворце, который, на наш
взгляд, заслужил тем вечером лучшей участи. Афиша, как водится, сообщала:

ПРИЕХАЛ ЖРЕЦ

Вопросы к жрецу были все те же, классические: почему нет в продаже
животного масла? и: не еврей ли вы?
Жора, отдыхая от интеллигентности, болтал без умолку - разнузданно,
разухабисто, барственно, - демонстрируя какой-то диковинный стиль -
колченогий гибрид, состоящий из пьяного в дугу базарного разносчика и тупого
самодура чуть ли не усадебно-крепостническпго разлива (до чего сын турецкого
подданного, кстати сказать, никогда бы не докатился: его уберег бы вкус).
Том Сплинтер пришел на то духоподъемное мероприятие с двумя своими
приятелями - Сережкой Бергом, превосходным книжным графиком - и Игорем
Крафтом, известным на Западе фотографом. (Из них первый вскоре взрезал себе
вены, причем удачно, - а второй еще долго мытарствовал: сначала блудным
сыном направил стопы свои в Израиль, потом вкалывал в автомойке за океаном,