"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

без заморочек присоединиться к литературному клану униженных и оскопленных,
но, с другой стороны, вполне уваженных и просветленных.
Дело в том, что клан (с увертливо улизнувшими от всяческих гекатомб
упырями) все равно ни за что не желал Джорджа "пущщать", потому что Джордж
(относительно них) был еще молод, невольно внушая им, цивилизованным людям,
носящим авторучку в кармане многократно перелицованного пиджака, нехорошее
чувство бессилия.
Что тут было делать? Говаривают, что разделся как-то Джордж донага,
намазался барсучьим жиром и - хоп! - проскользнул на Высочайшее Заседание
через трубу камина. Он рухнул всеми своими худыми частями на днище давно не
топленного, почти бутафорского очага, внутри которого, на предмет совращения
хорошеньких графоманок, высшие чины отечественной словесности припрятывали
чревоугоднические дефициты, дополнительно защитив их тощим бюстом навсегда
грустного Чехова и тучным бюстом ложно-взыскательного Крылова. Итак, Джордж
грохнулся-громыхнул чертом этаким на эти внештатные запасы - и выкатился - в
обнимку с обоими бюстами - в самый центр паркетного зала.
Главный упырь как раз делал свой аннуальный доклад. При виде Джорджа он
обезъязычел, захрипел и, дергаясь, грохнулся замертво; назавтра его заменили
упырем более либеральным (времена подступали); и Джорджа приняли.
Вообще этот трюк, сам по себе замечательный - хулиганский и чисто
импровизационный, даже, можно сказать, артистический - совсем не относится к
длинному ряду последующих действий тактико-стратегического характера:
подползаний, взлезаний, подмигиваний, чего-надо-лизаний, жеваний и
пережевываний, выжиманий, дожиманий, высасываний, мельканий, скольжений,
приседаний, вращений и тому подобных отправлений впавшего в
умопомешательство (на почве клинического чревобесия) Жоры Жирняго. Веселый
эпизод с вступлением в клан можно счесть еще просто лихим молодечеством
Гошки-Джордочки - в стиле русского удалого (на разрыв аорты) посвисту с
аккомпанементом из Джерома К. Джерома. То есть этот эпизод как раз стоит
наособицу, выламываясь из дальнейшей поведенческой стилистики, и, кстати
сказать, Джорджу, ненароком уконтрапупившему одного из главных упырей, он
полностью сошел с рук, так как (закон биоценоза) упырь упыря, несмотря на
бойкую внешнюю корпоративность, жалует еще меньше, чем кого-либо со стороны.

Глава 7. Яйцо преткновения

Весной 19... года в Петрославле случилось небывалое: сфинкс снес яйцо.
Это было покруче, чем если бы летающая тарелка - взяла себе да и
приземлилась на вашей коммунальной кухне. Горожане, в массе, не ведали:
ликовать ли им - или помирать со страху, купаться в шампанском - или
посыпать голову пеплом.
Парочка сфинксов, заманенная сюда лживыми посулами Реформатора (и
живущая в неволе уже почти триста лет), никогда до того не производила
потомства. Все эти три сотни лет петрославльцы и гости города даже думать
ничего такого не думали, - ясно, что сфинксы в неволе не размножаются, да и
климат, прямо скажем, не способствует ни любви, ни случке, ни яйцекладке...
Да и своих забот, если уж на то пошло, полон-полнехонек рот - до сфинксов
ли?
А тут - вот те на. Яйцо сразу было взято на Высший Смоквенский Уровень
(ВСУ) - то ли изучать его, то ли уничтожить к такой маме, то ли, наоборот,