"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

здесь могут быть прямо противоположные: 1. да, он преследовал сугубо
жирнягинских отпрысков; 2. нет, он изводил всех сразу, до кучи, каиновых.
А не все ли равно? Елисей Армагеддонович, земля ему будет пухом,
наплодил, как мы уже отмечали, десять детей. Сие было содеяно им не
вследствие любострастия (еще одно отличие от суперфертильных предков), но
сугубо по любомудрию. Десять - хорошее число для статистической обработки;
правда, не вполне достаточное, зато круглое, подходящее под процентаж. Итак,
Елисей Армагеддонович родил: Изабеллу Жирняго, Авдотью Жирняго, Матильду
Жирняго, Епифанью Жирняго и Аннабеллу Жирняго; а также: Евстигнея Жирняго,
Андромаха Жирняго, Ромуальда Жирняго и однояйцевых близнецов - Эмпедокла и
Георгия Жирняго. (Перечисление дано не в хронологическом порядке: просто мы
женщин пропустили вперед.)
Елисей Армагеддонович, слуга чистой науки, поставил на своем потомстве,
можно сказать, социо-генетический опыт: а ну да один приличный человек
выпестуется? Числовая выборка, повторяем, была недостаточная, однако мы же
не с менделевским горохом имеем дело, а с человеками - тут и педагогическая
коррекция не бессильна (как думал Е. А.). Особенно его заинтересовала
парочка однояйцевых близнецов - по имени Эмпедокл и Георгий, родившихся,
соответственно, под девятым и десятым нумерами. Как известно, однояйцевые
близнецы, полностью дублируя друг друга на уровне ДНК, являются лучшим
материалом для социологических опытов. И поэтому одного, а именно Эмпедокла,
Е. А. определил в школу с итальянским и немецким уклоном, а Георгия - в
школу с французским и английским уклоном - и решил посмотреть, что же,
собственно говоря, из этого выйдет.
Однако смотреть на это долго ему не пришлось, так как - Бог дал, Бог и
взял - девятилетний Эмпедокл, поспоривший с Георгием на эскимо, утонул,
переплывая летом верховье Волги (до Георгия очередь не дошла). Таким
образом, отцовский эксперимент сорвался. И тем более его следовало считать
сорванным, что Георгий (все восемь прочих Жирняго к этому времени уже прочно
втиснулись-водрузились на правильные полки) - Георгий, в свои двадцать два,
все еще продолжал пребывать в неком сиренево-черемуховом тумане, нимало не
помышляя (на радость отца) сконденсировать-нацедить из этого тумана каких бы
то ни было прикладных дивидендов.
Он закончил в те поры отделение классической (а какой же еще) филологии
Петрославльского университета и был основательно женат на
сокурснице-отличнице, девочке "из хорошей семьи". После университета вышла у
него какая-то катавасия с аспирантурой (или не вышло катавасии), и он сразу
начал служить (в издательстве, редакции, архивах). Ежели катавасии с
аспирантурой не вышло, то он (вместе с супругой) защитился, а служить в
издательстве (редакции, архивах, Пушкинском Тереме) взялся потом. Какая
разница?
Все студенческие годы Георгий был в меру лоялен, в меру ироничен, в
меру оппозиционен, в меру оппортунистичен, в меру речист. Его любили все или
почти все, что одно и то же, и в те поры еще никому в голову не пришло бы
назвать его Жорой, а кликали его Гошей, Гошкой, Гоги (и даже Гогеном). Но,
заметим, никогда - Жоржем, а если почтительно - то всенепременно Джорджем
(битломания, стилягомания, англо-америкомания). "Джордж" (джемпер, джем,
джига, джаз, джин с тоником), согласитесь, даже звучит поджаро: настоящий
джентльмен с волевым подбородком - не в пример бесхарктерному,
жабообразному, желеобразному Жоржу - в жабо вокруг жирной шеи и с крошками