"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

клоунский помидор, недоумение и обиженность.)
Теперь понятно, почему Том микроскопирует всякую нечисть?
Беременным рекомендуется смотреть только на красивое. А поскольку
набито в Томе разнообразных зародышей под завязку, что икры осетровых рыб, -
предписано ему, Тому Сплинтеру, смотреть исключительно на красивое.
Что он и делает.

Глава 6. Джемпер, джинсы, джем

Георгий Елисеевич Жирняго был последним из десяти чад Елисея
Армагеддоновича, который, в свою очередь, был третьим из восьмерых отпрысков
Армагеддона Никандровича.
Этот Елисей Армагеддонович, отец Жоры, являл собой прямо-таки
исключение из всего семейства Жирняго - то есть до такой степени исключение,
что, родись он женского полу, про него можно было бы запросто сказать, как
А. П. про Т. Л. сказывал: она в семье своей родной казалось девочкой чужой.
Да, Елисей Армагеддонович был исключением по всем статьям, наглядной
демонстрацией сбоя генетической программы, мутантом. Только не тем, какой
выживет после ядерной бомбардировки, а совсем наоборот. Характером своим он
был (ах, природа-баловница, насмешница, чаровница!) ни много ни мало - ну
просто реинкарнация князя Мышкина. И потому (вот она, диалектика
коллективной мудрости) к пословице "Яблочко от яблоньки недалеко падает"
ушлый коллектив немедля притарачивает четкое комплиментарное изречение: "От
черной кобылки - да белое молочко".
Это белое молочко, т. е. Елисей Армагеддонович, проживая в Петрославле,
был биохимиком международного класса - его интересовала биохимия нуклеиновых
кислот на стыке с генетикой. Будучи мышкинского склада и бунинской
внешности, он, говорят, писал какие-то стишки (после его кончины была
обнаружена папка с грифом: "Сжечь не вскрывая". Говорят, что домочадцы
папочку таки вскрыли - стишки, скорее всего, там и оказались). Конечно,
приходилось ему в течение жизни идти на какие-то компромиссы, но это были
компромиссы исключительно ради одних лишь нуклеиновых кислот, ради них,
бесценных, - ибо не был Елисей Армагеддонович по природе своей ни тщеславен,
ни алчен, ни суетен: к примеру сказать, когда повелели ему явиться за
госпремией, Елисей Армагеддонович сказавшись больным, послал на вручение
своего коллегу, а дома сказал, что идет на вручение, а сам заперся в
лаборатории и работал.
Несмотря на противотанковые надолбы (в борьбе с космополитами) и дикий
страх (пойти лагерным путем многих почтенных профессоров), Елисей
Армагеддонович время от времени посещаем был иноземными коллегами, в
основном англичанами, с коими и распивал крепчайший чай в большом, с
кариатидами, доме на Петропольской стороне. Профессор Джеймс Д. Стоппард, из
Оксфорда, привез ему как-то подарок: зеленые снаружи, белые изнутри, с
золотым ободом поверху, большие толстостенные чашки - с зелеными, такими же
основательными, блюдцами, увесистым молочником, надменным заварным чайником
и бокастой сахарницей. Елисея Армагеддоновича поразил прилагаемый к сервизу
набор чайных ложек: большущих, тяжеленных - каждая весом в топор. Этот
сервиз - и особенно ложки - указывая на неоспоримую серьезность своего
назначения, словно говорили: вы пьете чай, сэр, следует сосредоточиться на
процессе. Так что Елисей Армагеддонович, обычно гонявший чаек по-русски