"Светлана Пахомова. Ангелам господства " - читать интересную книгу автора

квартиру, - пусть в части выдают солдатские кровати, они не требуют паковки
в переезд. Но главное, на чем должна всемерно экономить жена военного, тем
более актриса на гастролях, - это нервы. Теории ковров при переездах меня
учила Клавочка. Шульженко..."
За дверью шмякнула рогожная ветошка и глухо застучала швабра,
попеременно ударяясь снаружи класса о дверные косяки. И я спросила:
- А бывает способ артисткой стать, а замуж не ходить?
- Да сколько хочешь, только ненадолго - сразу сожрут.
По мокрым коридорам шаги стучали и раздавались голоса: "Мы -
образцовопоказательная школа, у нас дружина имени героя-разведчика и
соответственный отбор, куда смотрели в МГУ при отчисленьи наших медалистов?
Смотрите, вот наша ученица!" В проем распахнутой двери вписался наш директор
школы - косая сажень, военный летчик, оторопь комсоргов и пионерских
вожаков. Я из-за парты встала, Ирина обмерла и вырез платья прикрыла
бриллиантовой ладонью.
- Это тебя прозвали академик?
Директор по слогам от притолоки отслоился и пропустил вперед чужого
дядю в сером костюме из ткани, не напоминавшей наш камвольный комбинат. Но в
роговых очках струился добрый взгляд, и замешательство мое тихонько
растворилось. Ирина тихим стоном дала понять, что ей известно, зачем сюда
пришли, но нет догадки, как меня избавить, в шоке она - покорный зритель и
слуга. Добрый дядя вполголоса спросил директора:
- В котором классе этот ребенок?
Директор жестом сдвинутых на переносицу бровей повиновал меня к ответу.
- В шестом.
- А кем ты хочешь стать?
- Артисткой!
Взгляд опустился под оправу, нос выдохнул смешок, и все исчезли.
- Из класса выходите, я буду убирать! - Швабра в дверях стояла
повелительно, как посох. Уборщицы - директоры вечерних смен.
Когда меня, на третьем курсе, спихнули замуж за вояку в штатском,
конфуз родителей сменился на довольство. Мы пили чай в отцовском доме,
усталость дальнего пути тихонько таяла от блюдечка черничного варенья. Мать
с удовольствием рассказывала зятю курьезы моего взросленья, и помянула
гибридным прозвищем: "артистка-академик". Все засмеялись, по стенным коврам
от хрусталя огромной люстры качнулся легкий пересвет. И мне вдруг вспомнился
момент, который для них я умолчала навсегда.
В тот день нас, шестиклассников, забросили довеском в Планетарий - в
зале публичного лектория были свободные места, а выступал великий Тихомиров.
Нас рассовали по углам и приказали стихнуть. Очень веселенький дедок читал,
рассказывал и поминутно вовлекал в беседу передние ряды. Мне было скучно,
мне не досталось пончиков с повидлом на прошлой школьной перемене. И теперь
на разворачиваемый рулон бумаги с изображеньем колбы, на веревке подвешенной
за горлышко, хотелось не глядеть.
- В колбе - вода! - причмокнул академик, и захотелось пить.
- Она раскачивается в горизонтальном положеньи по сторонам! Из боковых
отверстий течет струя!
Мне захотелось побежать и в незнакомом коридоре по запаху найти с
табличкой дверь.
А старичок не унимался: