"Светлана Пахомова. Ангелам господства " - читать интересную книгу автора

хороша нога балетная, теперь от пакостей улыбка бабье-летняя. Смотрю себя в
те дни в эфире: изображение дрожит, как от обид душа. Вращает целлулоид
пленки бобина старого магнитофона. Такие технологии теперь - пещерный век. А
вот когда мы начинали в альтернативном телевидении работать, за
видеомагнитофон в провинциальном центре гараж давали, а порой - квартиру. С
ума сходил народ от новых технологий. Фанатели. Иммунитета не было на
дефицит. Как крепко намагнитилось на пленку время! Теперь есть повод
узнавать себя, а это много - сохраниться. Период спекуляции "хорошей школой"
у злых соперников прошел. Теперь отважно указует конкурсным сравнением
время - до институтов так и не дошло. Свидетельства пережитого -
нематериальные архивы. И зависть прежняя у них в глазах. Изглоданы по мукам
души. Таланты - завистью, бездарности - по мелочам. В альтернативной
журналистике эфира блистали те, кому давалось в дар, в наследство наблюденье
за лоскутом изящного пути - предпараллельно уходящих судеб. А времена всегда
одни.
Опыт пришел, но, как всегда, в такой момент, когда не может быть
полезен. Мне удержать бы равновесные балансы советов прима-балерины и
драматической актрисы. Машутка ясно предрекала: когда горит один приемник,
просто спроси: "А как здоровье вашей жены?" Он сразу включит лампу. А я
пустилась на поиск полемических путей с экрана в дискуссиях о сущем и о
вящем, борясь своим искусством, доказуя словом и воспитуя личным примером
непогрешимости в поступках. К лику святых они таких не причисляют. Все
оказалось хорошо, но глупо. В такие дебри словесов они и отродясь не
забредали, они пахали на земле и наслажденьев наших не вкушали. На своей
пашне хозяин - аки князь: увидел, что блестит, - потри: а вдруг, да золото?
Потерли - а это лампа Аладдина, а из нее такое фуэте в народ! Не ногу - шею
поломать... Им легче натравить своих супружниц, как свору Ориадниных собак,
чем оплеухою по морде во весь экран словить вопрос "а вы-то, в сущности,
здоровы?" - и в паузу всем станет ясно, о каковом здоровье речь. В подобных
перепадах самовыраженья лишь молчаливое искусство танца ответных оплеух не
получало. Теперь с отрадой как не вспомнить кирпичный дом с универмагом, на
площади перед Дворцом культуры, где Ориадне, в одночасье, поклонники из свит
номенклатуры вручили ордер на жилье. Слова опасней дел, а золото - молчанье.
Теперь уж мне за двадцать, признаюсь: в балетные я сильно припозднилась, а в
журналистах - крыши не видать. Качает молох перестройки мой маятник годов,
но только не под весом силы тяжести грехов и злых поступков, а посвистом из
властных уголков. Неравнодейственная сила сметает помощи протянутую руку, и
мир, затерянный в воспоминаньях, на чашечках весов мне предстает.
Семидесятые - лучший десяток искусства социалистического реализма.
Ремесленники самодеятельности на поприще культуры процветали. Грань
самодеятельности и уровень искусства обозначали пустоты словоблудья
столичных критиков, которых зритель не читал. Голодным валом жажды
впечатлений толпы трудящихся накатывали в залы. Смотрели все, желали видеть
все, на всех всего не доставало, много читали, стремились в спорт и слушали
"Маяк". Чтобы отрыв людей искусства от пролетарского народа не вызвал
деградацию культуры, в семидесятые госаппарат устроил нечто наподобие
великой кадровой доктрины. Как мне казалось, напоминавшую движенье "Красного
креста". Сброс профессионалов сцены с подмостков на периферию сопровождался
таким же сказочным мотивом, как призыв завкомов к инженерам: "Кто
коммунисты - все в колхоз". Ряды интеллигенции в глубинке пополнились