"Светлана Пахомова. Ангелам господства " - читать интересную книгу автора

елейным припевала:
- А нынче молодежь такая, хожу по лестнице - перила не уступят!
Дедушка в шубах хрипло, но в тему отозвался:
- Палочка хлоп - на пол - лови ее. А деньги ношу в пакете из-под
молока - пока достанешь... а магазины с лестницами нынче. Куда, гляди, и
понесут...
Мяхветевич настрой к преодолению конверсий стремился укротить
прочтением газет. Газеты, вообще, нежалкое к съедобному. А он был убежден,
что самая большая тайна жизни - пищеваренье - и к нему без аппетита, как к
воздержанью от похвал - с большим почтеньем. Он боялся, что мирозданье
рухнит до обеда, потом до ужина. Шутил о недостатках своих соседей и всякий
раз пуще пакости несотворенной опасался, что их творческие способности могут
оказаться ниже критических. А так оно и было.
И только Шарик покорно созерцал борьбу окрестных мудрецов с лишеньями,
в которых преобладали цвет, благозвучание и выкуп за грехи.
От Лидочкиных жалостей по мне, от ее персов и латыни, и византийского
Романа Сладкопевца иду домой. От седмохолмого приима столицы несу "Полено" -
популярный тортик - и палку колбасы.
- Распри.
- Не обязательно, любви мешают войны. Вот сорок лет мы без войны, не
обсуждаем практику Афганистана, и ничего - детишки-семьи, всем хорошо!
- Распри. Какая разница, какие - междоусобицы со свекрами или
гражданская война.
- Им был не уготовлен крымский Севастополь - они ушли в Царьград. Выше
слова и разума - Византия прикрыла сливки христианских кровей, на кириллицах
воспитанные, из седмохолмой изгнанные.
- Распри от колебания страны двумя морями. Между двух морь стоим выше
слова и разума есмь.
Можно было припухнуть от домашних споров историков с филолухами.
Материнские выпускники, у которых один родитель - водитель, а другой -
штурман по связям с общественностью, на Первомай осаждали учительский дом,
как родной. Вмиг для меня не оставалось места. У мамы были те детьми, кто
мог цветисто расписать свои успехи. Обратная медаль педагогического такта?
С университетов третьего Рима съехав на праздники, кичились доступом в
фонды Ленинки и надо мной в угоду матери подтрунивали: вот, младшая сестра -
и то с моими сочиненьями в Архивном институте учится, а я и в Бауманку
поступить не утрудилася, теперь в артистках на подмостках подвизаюся. Плохи
мои дела. Я даже перестройку Горбачева назвать "валюнтаризьмом номер два" не
догадалась. Образованья не хватило.
Читаю Гауптмана с ятями и ухожу смотреть концерт в ДК.
Ассандр Палыч был портун бывалый - бог входа в гавани, где портуналии
кипели "на ура". Здесь празднества, как запредельные заливы: одним -
преодоленье стресса, другим - улучшенная достоверная легенда, а третьим -
цеховой почин. Распределенье привелегий в портунатах Ассандр Палыч выверял
годами. В партере бархатного зала по приставным местам, ступенькам и
галерке, с учетом значимости приглашенных, где первый ряд, расписанный по
персоналиям от центра - на края от глав до замов - затылки вожачков являл
попеременно сидящим сзади: завком, партком, райком, месткомы. Концерт не
нравится - прицелься ниже, изучай рисунки лысины и завитки макушек,
прикидывай, кому чего осталось. Тронный портал для каждого в одном ряду, на