"Вячеслав Пьецух. Рука (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

пространстве; в-третьих, его посетило такое чувство, вернее, соображение,
- в мертвой плоти на самом деле нет ничего ужасного, мясо и мясо, вроде
куска говядины по тысяче целковых за килограмм; наконец, показалось
немного странным, что собственную руку можно хоть щипцами терзать - и
нисколько не будет больно. Уже подъезжая к дому, Яков отвлекся от этих
мыслей и напомнил себе о том, что на ближайший понедельник, на три часа
дня в доме N_17 по улице Брута назначена первая встреча банды.
Жил Яша Мугер в двухэтажном бараке, в большой коммунальной квартире, в
десятиметровой комнате возле кухни. Войдя к себе, он первым делом спрятал
в холодильник пакет с рукой, потом включил телевизор, уселся перед ним в
кресло и задремал. Снились ему похороны Бидона; будто бы полгорода вышло
проводить тело в последний путь, остановились трамваи, автомобили
салютовали процессии тревожными, продолжительными гудками, сразу за гробом
шли одетые в траур вдовы, а впереди гроба шествовал милиционер
Селиверстов, державший в руках алую подушку с медалью "За спасение
утопающих", которой Бидон был якобы награжден в 1963 году, еще будучи
агентом "Заготзерна". Проснувшись, Яша спросил себя, что бы мог означать
сей сон, и вдруг его осенило: ампутированную руку нужно предать земле.
Тогда он принес из кухни дощатый ящик из-под картошки, раскурочил его на
доски и примерно за час сколотил форменный гробик, который еще и обил
изнутри голубым сатином. Затем он вытащил из холодильника пластиковую
сумку, достал из нее руку, уже скукожившуюся до такой степени, что она
напоминала лапу какой-то огромной птицы, аккуратно уложил ее в гробик и
приколотил крышку двумя гвоздями.
Похоронить свою руку Яша решил в заброшенном, старом парке,
расположенном совсем близко, только трамвайную линию перейти, в котором до
середины восьмидесятых годов еще работала пара-тройка аттракционов, но
потом культурная часть как-то сама собой захирела, парк взялся подлеском,
уже повсюду валялись разбитые чугунные урны - Яша всегда удивлялся, как их
вообще можно разбить, - множество бумажного сора и какие-то ветхие
металлические конструкции, а в девяностых годах тут пили местные пьяницы,
регулярно насиловали девиц легкого поведения да с наступлением темноты
охотились за случайными прохожими озорники из Коровинской слободы.
В парке, давно оголившемся и как будто застывшем в ожидании новых
пакостей от погоды, Яков облюбовал место возле ржавых останков "чертова
колеса" и принялся копать землю; когда яма была готова, он вложил в нее
гробик и принял позу молящегося человека, хотя на самом деле в голове у
него почему-то крутились строки: "Тятя, тятя, наши сети Притащили
мертвеца", затем он стряхнул с себя оцепенение и стал зарывать могилку.
Мимо прошли двое мужчин интеллигентного вида, и один из них спросил Яшу:
- Вы, товарищ, случайно не клад нашли?
Яша нахмурился, но смолчал.
Вернувшись домой, он опять уселся в кресло перед телевизором и затих,
соотносясь со своим внутренним голосом, от которого он ждал ответа на
вопрос: полегчало у него на душе или не полегчало... Выходило, что нет, не
полегчало, и с течением времени этот отрицательный ответ постепенно
перерос в противно-нервное беспокойство, - Яше снова было до слез жалко
своей руки, которая теперь скучала одинокая в холодной, сырой земле возле
останков "чертова колеса" и, может быть, как-то по-своему взывала о
воссоединении и томилась, как томится по хозяину брошенная собака. Яша еще