"Вячеслав Пьецух. Ночные бдения с Иоганном Вольфгангом Гете (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

мне снова явился Гете, он долго принюхивался, водя туда-сюда своим видным
носом и соображая, чем это так неприятно пахнет.


Бдение третье

В ту пятницу я проснулся посреди ночи, пошел на кухню заварить чай, а
когда вернулся, мой великий немец уже сидел в кресле и вертел носом
туда-сюда. (Следует, вероятно, заметить, что кресло это я ухитрился
украсть из антикварного магазина, и как ни силились у меня переманить эту
не совсем легитимную вещь, я держу ее при себе.)
- Все забываю у вас спросить, - сказал я, усаживаясь на постели. - Вы
серьезно считаете Вальтера Скотта великим писателем своего времени?
- Не только своего времени, - сказал Гете, - но и на все будущие
времена.
- Не смею спорить, но, во всяком случае, в мое время Вальтера Скотта
читают только дети и дураки. Либо слава этого автора - ошибка периода, ибо
литература шагнула далеко вперед, либо вы потому восхваляете Вальтера
Скотта, что он был писатель слабый. Что касается последнего пункта, то это
не удивительно, ибо даже великий Лев Толстой считал лучшим писателем
своего времени какого-то Полякова, а Шекспира терпеть не мог. Относительно
второго пункта могу сказать, что только пошляк Николай Первый ставил
Вальтера Скотта выше великого Пушкина, но с него взятки гладки, поскольку
он был пошляк. По первому пункту с прискорбием объявляю, что великий
Белинский считал Жорж Санд светочем русской литературы.
Гете сказал:
- Во всякой табели о рангах ошибки не исключены. Например, Ньютона
называли гениальным ученым, а он сравнительно был простак. Полагаю, что и
вы преувеличиваете, называя великими всех ваших национальных писателей, -
я, по крайней мере, ни о ком из них не слыхал. Ну кто таков хотя бы этот
самый Белинский?
- Белинский - примерно шестнадцать с половиной ваших Лессингов вместе
взятых.
- Ну, если так, тогда он велик, как Бог.
- Вы, пожалуйста, не смейтесь, ибо для немцев ничего тут смешного нет.
Плакать немцам следует в связи с этим литературным феноменом, а не
смеяться, если величие Лессинга приходится умалить с лишним в шестнадцать
раз. Не спорю: русская литература восемнадцатого столетия уступает
немецкой по всем статьям, да и первое европеизированное произведение нашей
словесности "Ода на взятие Хотина", как известно, принадлежало перу
лейпцигского студента. Но литература девятнадцатого столетия нашей
российской фабрикации нейдет ни в какое сравнение с литературами Америки и
Европы. Не угодно ли пример? Менее всего стремлюсь вас задеть, однако вот
вам отрывок из вашего "Фауста", который написал наш великий Пушкин...
И я на память прочитал моему великому немцу "Сцену из Фауста", по мере
возможного выделив голосом заключительные стихи:

Фауст:
Что там белеет? говори.