"Вячеслав Пьецух. Государственное Дитя (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

мистэ Орхан Туркул [Это неважно. Просто скажите, что человек русского
президента хочет видеть господина Орхана Туркула (англ.)].
- А эм сори ит из импосыбл [к сожалению, это невозможно (англ.)].
- Бат вай? [Но почему? (англ.)]
- Бикоз три ауэз эгоу хиз экселенс лефт фо Хелсинки [потому что три
часа тому назад его превосходительство отбыл в Хельсинки (англ.)].
У Васи Злоткина даже в глазах позеленело от этих слов. "Это что же, -
со злостью подумал он, - все начинать по второму кругу?! Ну уж нет! Дома
кошка поди ором орет на весь этаж, газеты не читаны за неделю!.. Пропади
все пропадом: оставлю этому турку записку и был таков!"
Он достал из кармана куртки блокнот, добротную паркеровскую авторучку и
начертал на листке еще с Москвы затверженные слова:
"Правительство Российской Федерации поручило компетентным органам
похитить и передать суду одного зарвавшегося деятеля исламистского
движения, который мутит воду на Северном Кавказе. Прошу ваше
превосходительство пролоббировать соответствующее отношение к этой акции в
правительственных кругах. Надеюсь, что первые лица Турецкой республики
воспримут ее с пониманием.
С теплотой вспоминаю наши золотые денечки в МИСИ, Любу Зеленяк и
комнату в Скатертном переулке".
Вася Злоткин сложил записку вчетверо, присовокупил к ней стодолларовую
бумажку и передал человеку тайного советника, который, не глядя, сунул ее
в карман.
На обратном пути он прикинул, не остановить ли такси у какого-нибудь
заведения, чтобы выпить за окончание своей миссии стакан-другой, но так и
не остановил, поскольку ему, как ни странно, совсем не хотелось пить.
В каюте его дожидался капитан-лейтенант Правдюк.
- Ну, что там в Стамбуле? - спросил он Васю.
Злоткин ответил:
- В Стамбуле ночь.
- Да-да, ночь... черная ночь над миром, пока не работники, а политики
правят бал. Однако полагаю, что это не навсегда, когда-нибудь
народонаселение да поймет: надо только перестать кучковаться, чтобы
политика села в лужу. Ведь политика начинается там, где трое, и
нравственные устои уже поделились на три - "не убий", "не укради", все это
работает на одну треть. Почему в этом случае действует не умножение, а
деление - не скажу, не знаю, знаю только, что это так. На собственном
опыте знаю, что даже два расчудесных человека, едва они соединятся в
семью, уже способны на лжесвидетельство и мелкое воровство. А дальше -
пуще: маленький коллектив вроде школьного - сплошные склоки, большой - тут
уже сложные интриги плетутся... ну и так далее, вплоть до строительства
пирамид. То есть стадность человеческая - для политика самый хлеб,
поскольку в стаде нравственных устоев остается ничтожно малая величина, и
стадного человека ничего не стоит послать на войну рушить и убивать, а как
ты пошлешь на войну самостоятельного человека, если сказано: "не убий"?!
Отсюда лозунг текущего момента...
- Какой еще лозунг?! - с раздражением сказал Вася.
- Сейчас доложу: да здравствует индивидуализм, это универсальное
средство от вшей и политиков, долой коллективизм, эту зловредную выдумку
египетских фараонов!