"Инара Озерская. Привычка умирать [F]" - читать интересную книгу автора

Разве могу я часами идти по прерии в драных мокасинах, если к исходу
дня не встречу тебя у костра и не смогу рассказать тебе о доброй охоте на
горбатых бизонов, о коварстве бледнолицых, об озерах, и водопадах, и о
змее под камнем? О змее, которая укусит меня завтра, если я не увижу тебя
сейчас. Разве я смогу выжить на безымянном острове в пустом море, где
корабли всплывают из-за горизонта раз в тридцать лет, если не смогу найти
тебя вечером в хижине? Если не смогу найти тебя здесь, моя пятница,
суббота, мой день воскресный? Разве наступит завтра, если не наступишь
сегодня ты?_
- Ну когда же она придет?
Яков Моисеевич пожал плечами.
_
Разве он умеет ждать? Разве он может понять, каково ждать тебя
ежевечерне здесь, когда ты уже там? Да, я не сошел с ума, как видишь: я
помню, где ты на самом деле. Но я смотрю на тебя, глотаю слонов, которых
ты поставила на каминную полку за год до того, как уйти отсюда. Я снова
учу тебя писать неподатливые буквы в больших тетрадях. И я не боюсь. Хотя
знаю, откуда ты приходишь на самом деле. Соня, ты спала так долго вдали от
меня! Но отныне все хорошо - ты вернулась. А я даже не сошел с ума, пока
ждал тебя здесь._
(А ты приходила, девочка, потому что тебя здесь всегда не ждали. Осип
кривобокий читал свои книжки, Яков Моисеевич нехотя спускался по длинной
лестнице из сумрачного кабинета. А ты и не знала, что он поднялся туда
торопливо и скрипуче всего минуту назад, когда увидел, наконец, как ты
крадешься по садовой дорожке. Но ты ведь не знала, что окна в доме лиловы
и зрячи. Ты не знала, не знала, конечно, не знала, Сонечка! Как же ты
могла догадаться, если позабыла о прятках, резинках, драках в соседнем
дворе. Разве ты понимала, зачем ссоришься со своей единственной подружкой
- навсегда, навсегда, навсегда, ненавижу! Разве понимала, зачем бранишь ее
так больно и страшно, как только в детстве бранятся? Разве ты знала, что
только она - единственная - может позвонить в дверь вечером и спросить у
мамы, почему ты не выходишь играть? Конечно, нет, Сонечка, конечно, нет...
Но одно ты все-таки знала: однажды наступит день - самый плохой изо
всех невезучих дней - день, когда тебя все-таки выпорют. Не здесь, Боже
упаси, не здесь, конечно! Но выпорют непременно.)


- Где ты шлялась?! Отвечай, змея подколодная!
От мамы пахнуло кислым и хлестким. Она еще, и еще, и еще - и что, мало?
- щелкала скакалкой.
- Больно? Что, не нравится? Отвечай!
(А что отвечать? И дураку ведь понятно, что не нравится.)
- Мама-мамочка! - взвизгивала Соня, мечась в узком коридоре.
"Ой, мама-мамочка, ну почему так всегда? Почему всегда - именно так?
Мне же почти совсем нравилась моя скакалка черной резины! Ни у кого в
целом соседском дворе не нашлось бы такой длинной, такой быстрой, такой
щелкучей, такой... почти взрослой скакалки! Я же таскала ее за хвост, как
мальчишки дохлых ужей таскают, я же приделывала к ручкам пластилиновые
головы и учила их разговаривать друг с другом, я же... я же почти любила
ее! Мама-мамочка, я же любила мою змеюку подкроватную! А теперь? Что же