"Инара Озерская. Привычка умирать [F]" - читать интересную книгу автора

Только раз в месяц зазывал ее в кабинет и, скосив лиловые глаза, рылся
в обтерханном бумажнике. И тогда Евгения Петровна отводила, наконец,
душеньку.
..._в иное-то время на кухне возишься и не заметишь, как он - шмыг
мимо, да дверь за собой прикроет. Хоть и нешумно вроде прикроет, а все
равно - обидно. Словно я дура какая, словно со мной и поговорить
по-человечески зазорно! С Оськой кривобоким еще так-сяк. Ежели загородить
дверь, можно ему чего и рассказать, поучить уму-разуму. Хоть толку от него
- чуть. Оська, он Оська и есть: торчит посреди кухни, как осина на болоте,
трясется, вбок поглядывает. В батьку, видать, пошел. Малой еще, а туда же!
И не разобрать - понял он чего, или прикидывается. Головой-то вроде
качает, а как спросишь про то, про се, он все больше молчит, да щеки
надувает, будто харчи ему не тем горлом пошли. И старый-то вроде ничего,
разговаривает, только вот в глаза не смотрит, а как глянет, так и не
понять... Может, болит у него чего? Я однова даже в полуклинику ему
сходить посоветовала, а он ладошкой повел - вот так, будто отводил чего. А
как улыбнулся, так мне его еще жальче стало. Да вот, бабыньки! И вроде
деньги у людей есть, и вроде дом свой - не из последних, а жизни-то нет.
Говорю ж я вам, бабыньки: не в том, видать, щастье_...
Да, раз в месяц Яков Моисеевич попадался крепко и слушал бабу Женю,
пока сил доставало. И ни словечка поперек не говорил. Правда, думал. Думал
совсем о другом. О своем. О том же, о чем и всегда думал в последние годы.
_
Счастье? А разве двадцать лет с тобой - не счастье? Пока ты не чиркнула
ноготками птичьими по одеялу, словно себя на пол смахнула, как тополиный
пух залетный, а я и не заметил, когда. Как-то так - само собою вышло, и
все у нас - так. С маленькой с тобой возился, пришло время в университет
поступать, и ко мне, конечно, ко мне, и кандидатскую у меня писала, и
как-то незаметно в дом вошла. Мы оба думали, что иначе и быть не может.
Или нет? Это потом я все придумал?.. Когда воздуха совсем мало осталось в
мире. Астма, наверное. Все-таки права Евгения Петровна, врачу показаться
стоит. В понедельник и пойду. Осип... Все оттого, что Осип... Зачем-то -
Осип... А зачем? Не помню._


Нет, все-таки повезло Оське в день первый! Он наконец оказался на своем
месте: между двумя людьми, которым чего-то не хватало... Дыхания? Жизни?
Нет - времени! Для Осипа же время длилось и длилось. Между вчера и завтра,
между осенью и весной, между... Меж двух огней отныне - меж двух людей,
которых он никогда не догонит, и которым никогда уже от него не убежать.
Ведь вот он - старик. Старик невыносимо далек, он ровесник века. С ума
сойти - века! И этот невыносимый старик отец ему. Не может быть. Быть того
не может, чтоб целый век стал твоим отцом. Оттого и замирал Оська под
чужими взглядами, и теребил коротковатые рукава пиджачка, и косил лилово,
ведь казалось ему, что все глядят на него с любопытством и только из
вежливости пальцами не тычут.
..._отойди, от нас, мальчик, не суйся ты к нам, мы - люди, мы -
человеки, а ты кто? кто же ты такой? ты, кому век сей приходится отцом, а
могильная плита - матерью! кто ты?!_
Но входная дверь приоткрылась, и спиной к закатному лесу в дверном