"Амос Оз. Повесть о любви и тьме" - читать интересную книгу автора

Такими они представлялись мне, эта парни и девушки, осваивающие новые
земли, - сильными, серьезными, владеющими какой-то тайной. Они могли,
собравшись в круг, петь песни, пронзающие сердце любовным томлением, и легко
переходить от них к песням шуточным или к таким, что полны дерзкой страсти и
ужасающей откровенности, вгоняющей в краску. Им ничего не стоило пуститься в
бурный, неистовый, доводящий до экстаза танец, и в то же время они способны
были к серьезным размышлениям в одиночестве. Их не пугала жизнь в шалаше,
построенном прямо в поле, и никакая тяжелая работа. Они жили, следуя своим
песенным заповедям: "Дан приказ - мы всегда готовы!", "Парни твои принесли
тебе мир на плуге, сегодня они несут тебе мир на вин-тов-ках", "Куда бы ни
послали нас - мы пойдем". Они умели скакать на необъезженной лошади и водить
гусеничный трактор, владели арабским, им были знакомы потаенные пещеры и
русла пересыхающих рек, они умели обращаться с револьвером и ручной
гранатой, и при этом они читали стихи и философские книги, были эрудитами,
способными отстоять свое мнение, но скрывающими свои чувства. И порой
заполночь, при свете свечи, приглушенными голосами спорили они в своих
палатках о смысле жизни и о проблемах жестокого выбора - между любовью и
долгом, между интересами нации и справедливостью.
Иногда я с приятелями ходил на хозяйственный двор компании "Тнува", где
разгружали машины, доставлявшие на переработку сельскохозяйственную
продукцию. Я хотел увидеть их - прибывших на этих доверху груженных машинах
из-за темных гор, их, "припорошенных песком, перепоясанных ремнями, обутых в
тяжелые ботинки"... Я, бывало, крутился вокруг них, вдыхая запахи луговых
трав, пьянея от ароматов далеких пространств. Там, у них, воистину вершатся
великие дела: там строят нашу страну, исправляют мир, созидают новое
общество, оставляя отпечаток не только на ландшафте, но и на самой истории,
там распахивают поля, сажают виноградники, там творят новую поэзию, там,
вооруженные, они летят на конях, отстреливаясь от арабских банд, там из
презренного праха человеческого рождается сражающийся народ.
Втайне я мечтал, что в один прекрасный день они возьмут меня с собой. И
я вольюсь в сражающийся народ. И моя жизнь тоже переплавится в новую поэзию,
станет чистой, честной и простой, словно стакан родниковой воды в день,
когда дует знойный ветер пустыни - хамсин.


*

За темными горами был еще и тогдашний Тель-Авив, город, живущий бурной
жизнью, откуда приходили к нам газеты и слухи - о театре, опере, балете,
кабаре, о современном искусстве и партиях, откуда долетало к нам эхо жарких
дискуссии и обрывки весьма туманных сплетен. Там, в Тель-Авиве, были
замечательные спортсмены. А еще там находилось море, и это море было полно
загорелых евреев, умеющих плавать. А в Иерусалиме - кто умел плавать? Кто
вообще слышал когда-нибудь о плавающих евреях? Это ведь совсем иные гены.
Мутация. "Как чудо рождается бабочка из червя..."
Было какое-то тайное очарование в самом слове Тельавив. Когда его
произносили, в моем воображении возникал образ этакого крепкого, на совесть
сработанного парня - поэта-рабочего-революционера - в голубой майке и кепке,
надетой с небрежным щегольством, загорелого, широкоплечего, кудрявого,
курящего сигареты "Матусиан". Таких называют "рубаха-парень", и они