"Амос Оз. На этой недоброй земле" - читать интересную книгу автора

Ифтах поразил аммонитян, возвратился в отчий надел и обет свой
исполнил. До последней минуты надеялся, что послано ему испытание, которое
он выдержать в силах, до последней минуты верил, что, когда свяжет дочь и
положит на жертвенник, скажут ему: не поднимай руки на отроковицу.
Потом вернулся Ифтах в пустыню. Он любил Питду и верил в ночные голоса,
приходящие из пустыни.
Ифтах Гилади умер в горах в земле Тов, а Тов значит Добро. Люди
рождаются, чтобы воочию увидеть свет дня и свет ночи и назвать свет светом.
Но бывает, что человек приходит в мир безотрадным, проживает свой век в
скорби и оставляет после себя ярость. Когда умер Ифтах, вырыл отец ему
могилу и над могилой сказал:
- Шесть лет правил мой сын Израилем по милости Божьей. И добавил:
- Милость Божья неисповедима.
Четыре дня в году ходят девушки оплакивать Питду, дочь Ифтаха. В
отдалении бредет за ними слепой старик. Сухие ветры пустыни выклевывают
слезинки из глубоких морщин. Но не под силу им выветрить соль, и она
высыхает и разъедает кожу. Девушки уходят в горы. Днем их плач уносит в
пустыню, в земли лис, ехидн и гиен, снедаемые белым слепящим светом. Ночью
слышат его угрюмые кочевники земли Тов, и тогда начинают они свои песни, в
которых горечь и страх.

II

Место, где родился Ифтах, лежало на самой окраине. Владения Гилада
Гилади были последними в наделе колена, и пустыня обгладывала здесь пашни,
пробиралась в сады, а временами поражала людей и скот. Утром солнце
пробивалось из-за восточных гор и принималось сжигать землю. В полдень,
казалось, шел палящий град, губивший все, что встречалось ему на пути. На
исходе дня солнце склонялось на запад и перед заходом бралось за вершины
западных гор. В течение дня камни меняли цвет, и издалека казалось, что они
мечутся по земле и сгорают заживо.
К ночи земля успокаивалась. Свежие ветерки касались ее то здесь, то
там, поглаживали, задерживались подольше. На склонах выступала роса. И,
наконец, сжалившись, спускалась ночная прохлада. Преходяща была эта милость,
но ведь давалась она из ночи в ночь, а чередуется все: рождение и смерть,
ветер и вода; ненависть сменяется тоской, а тень приходит и уходит.
Хозяин надела Гилад Гилади был высок и дороден. Солнце обуглило кожу на
лице Гилада. Всеми силами сдерживал он нрав, но прослыл самовластным. Слова,
срываясь с уст Гилада, звучали как окрик. Временами получался шепот -
ядовитый и злой, будто он напрягался в этот момент, чтобы заглушить какие-то
другие голоса. Если он клал тяжелую уродливую ладонь на голову сына,
загривок лошади или чресла женщины, то знали, не глядя - это Гилад.
Случалось, он трогал какой-то предмет не потому, что о нем заходила речь, и
не потому, что он нужен для дела, а чтобы рассеять приступ сомнений -
материальность вещей удивляла Гилада. Иногда ему хотелось коснуться рукой
того, что как будто не существует на ощупь - звуков, запахов, печали. Когда
наступала ночь, Гилад говорил порой: наступила ночь, как будто это было не
ясно без слов. Вечером он призывал к себе кохена,[1] чтобы тот читал ему из
Писания. Гилад весь подбирался и внимательно слушал. Даже в мелких делах он
обращался к Богу, прося, чтобы родился бычок или чтобы Бог помог починить