"Амос Оз. Познать женщину" - читать интересную книгу автора

именно такой кофе. Патрон оставался в их доме почти до вечера. В сумерки
поднялся и отбыл. Знакомые и родственники разошлись. Накдимон Люблин с
сыновьями отправился ночевать в какой-то другой дом в Иерусалиме, пообещав
вернуться утром. Иоэль остался с женщинами. Когда на улице стало совсем
темно, Авигайль разразилась на кухне рыданиями. Высокие, прерывистые всхлипы
походили на тяжелую икоту. Лиза дала ей выпить валерьяновых капель. Это
несколько старомодное снадобье через какое-то время подействовало. Две
пожилые женщины сидели на кухне. Рука Лизы лежала на плече Авигайль. Они
кутались в одну серую шерстяную шаль, которую Лиза, видимо, нашла в одном из
шкафов. Временами шаль сползала, и тогда Лиза наклонялась и вновь
набрасывала ее на плечи, будто простирала над ними крыло летучей мыши. После
валерьяновых капель всхлипывания Авигайль стали тише и монотоннее. Как плач
ребенка во сне. Внезапно с улицы донеслось мяуканье распаленных страстью
котов, странное, злое, пронзительное, по временам напоминающее лай.
Иоэль с дочерью сидели в гостиной за низким столиком, купленным Иврией
в Яффо лет десять назад. На столике была разложена шахматная доска, вокруг
которой валялись фигуры и стояло несколько пустых кофейных чашечек. Нета
спросила, не приготовить ли яичницу и салат. Иоэль отговорился тем, что не
голоден. И она сказала: "Я тоже не голодна". В половине девятого зазвонил
телефон, но когда он поднял трубку, то ничего не услышал. По выработавшейся
профессиональной привычке он спросил себя: кому понадобилось узнавать, дома
ли он? Но никаких предположений у него не было. Затем Нета поднялась,
опустила жалюзи, закрыла окна, задернула занавеси. В девять она сказала: "Я
бы, пожалуй, посмотрела программу новостей". Иоэль ответил: "Ладно". Но оба
остались сидеть. Никто не встал и не подошел к телевизору. В силу
профессиональной привычки он помнил наизусть номер телефона в Хельсинки, и
на мгновение у него появилась мысль позвонить инженеру из Туниса. В итоге он
решил этого не делать, так как не знал, что сказать.
После десяти он встал и приготовил для всех бутерброды с голландским
сыром и колбасой, найденными в холодильнике. Колбаса была острой,
приправленной черным перцем - именно такую любила Иврия. Вскипел чайник, и
Иоэль разлил по стаканам чай. Мать его сказала: "Предоставь это мне". Он
ответил: "Ничего. Все в порядке". Они пили чай с лимоном, но к бутербродам
никто не притронулся.
Около часу ночи Лиза убедила Авигайль проглотить две таблетки валиума и
уложила ее, прямо в одежде, на двуспальную кровать в комнате Неты. Она и
сама прилегла рядом, не выключая ночника в изголовье. В четверть третьего
Иоэль заглянул к ним в комнату и увидел, что обе спят. Трижды просыпалась
Авигайль. И плакала. И успокаивалась. И снова воцарялась тишина.
В три Нета предложила Иоэлю сыграть в шашки, чтобы убить время. Он
согласился. Но внезапно его одолела усталость. Глаза горели. И он пошел в
"кукольную комнату", чтобы немного вздремнуть на своей кровати. Нета
проводила его до двери. Остановившись на пороге и расстегивая пуговицы
рубашки, он сказал, что намерен воспользоваться своим правом досрочно выйти
на пенсию. Еще на этой неделе он подаст рапорт об отставке, не станет
дожидаться замены. "А с окончанием учебного года мы уедем из Иерусалима".
Нета проговорила: "По мне, так..." И не добавила больше ни слова.
Он не закрыл дверей и лежал на кровати, закинув руки за голову, уставив
в потолок воспаленные глаза.
Иврия Люблин была его единственной любовью, но все с этим связанное