"Лев Сергеевич Овалов. Помни обо мне" - читать интересную книгу автора

но Таня находила в них своеобразное удовлетворение. Собственные мысли
нарушали покой ее души, а основное правило всякой духовной школы - принимать
все на веру и ничто не подвергать сомнению - облегчало ее отношения с
жизнью: пусть все идет, как идет, ни о чем не страдай, не вспоминай,
предайся на волю божью...
Здесь в лесу, среди странных и даже очень странных людей, Таня
пряталась от самой себя. За год странствования она многое бы увидела другими
глазами, позволь она себе беспристрастно вглядеться в окружающую ее
действительность. Вера... Зубрежка путаных текстов, монотонное чтение
молитв, бездумное послушание, постоянная игра в прятки! Она прилежно
соблюдала обряды, страшась увидеть скрывающуюся за ними пустоту.
До обеда Ираида и Феодула разъясняли девушкам всякие богословские
тонкости, а после обеда девушки отвечали урок. Исключений не делалось ни для
кого, каждая была обязана ответить на вопросы, и, боже упаси, если
кто-нибудь из воспитанниц плохо заучивал тексты или запинался в ответах,
нерадивую ученицу на всю ночь ставили отбивать поклоны.
Иногда обычные занятия прерывались, на беседу с послушницами приходили
приближенные Елпидифора - то Елисей, то Григорий. Начинали они тоже с
религиозных наставлений, но затем переходили на светские темы, жаловались,
что власти притесняют верующих, преследуют слуг Христовых, не дают свободно
проповедовать слово божье, допытывались у девушек, как те относятся к
властям, готовы ли пострадать за веру, как будут вести себя в случае
войны...
Ничего определенного иноки не говорили, но на душе у Тани становилось
тревожно, нехорошо, появлялось сознание, что ее вовлекают в какое-то
недоброе дело...
А вообще-то жить в тайге было не так беспокойно и голодновато, как в
обычном странстве, ежедневно варили обед, днем разрешалось пить чай, и
иногда даже с сахаром... Вот до чего доходил либерализм отца Елпидифора!
В размеренности и монотонности этой жизни заключалась даже своеобразная
прелесть. Молитвы, занятия, хлопоты по хозяйству. Редкие промежутки отдыха.
Бездонное небо. Послушание и молчание. Закаты, березы, тишина. И тайна. Все
обволакивающая тайна...
Вечное нескончаемое странство!


ЗИМА ТРЕВОГИ НАШЕЙ

По возвращении из Ярославля Юра тут же поступил в СМУ. Маляром. Получил
второй разряд и сразу приступил к работе.
Как-то зимой, зайдя к Зарубиным, я мельком увидел Юру. Он только что
пришел домой и опять куда-то уходил.
- Извините, - бросил он мне на ходу. - Спешу.
Предупреждая мои вопросы, Анна Григорьевна с таинственным видом
приложила палец к губам.
- У Юры появились дела, о которых он не говорит ни со мной, ни с отцом,
- пожаловалась она, когда в передней хлопнула дверь. - Мы не думаем ничего
дурного. Мальчик очень повзрослел и в конце концов сам обо всем расскажет.
Но все-таки я не могу не тревожиться. К нему приходила какая-то женщина. Это
не роман - пожилая женщина. Он увел ее к себе в комнату. Потом ушел. Завел