"Лев Сергеевич Овалов. Болтовня" - читать интересную книгу автора

Интеллигент!
- Да, я интеллигент, - гордо возразит Печкин, поправляя лоснящийся,
усыпанный красными цветочками галстук. - Я интеллигент и стою за культуру:
пусть хоть внешность дома будет прилична.
Самойлович и Печкин обязательно поругаются. В спор вмешаются все. Будут
обзывать друг друга буржуями и хамами и, не решив вопроса о средствах,
начнут голосовать - розовой или зеленой краской красить дом.
Как много собраний, как мало дел! Мы говорим невероятно много - дела
должны обгонять разговоры. Не пойду я на это собрание.


* * *

Звонок. Перерыв.
Мой сосед Климов решительно стукнул верстаткой - подпрыгнула
недобранная строка - и развалисто зашагал к двери.
Я догнал его около умывальника и боком, будто не замечая его,
протиснулся вперед и отвернул кран.
- Стар, стар, а жульничать не устал, - укоризненно хмыкнул Климов, с
изрядной силой шлепая меня по лопатке.
- Подумаешь, малый ребенок! - отозвался я. - Постоять за себя не
сумеешь. Смотри, как дерешься!
- А ты думал - спускать буду? - усмехнулся Климов.
Мы не спеша вымыли руки, высморкались - какая только дрянь в наши носы
не набивается! - и пошли к себе обратно.
Буфет в типографии тесен: человек пять набьются - и повернуться негде.
Большинство рабочих предпочитают закусывать там же, где работают.
Когда мы возвратились, шашечный турнир был в самом разгаре. Не успеет
наступить время обеда, как наши комсомольцы без промедления принимаются за
игру. Шашек нет - вместо шашек квадраты да полуквадраты идут. Весь перерыв
напролет в шашки дуются. В одной руке - булка, в другой - свинцовый квадрат.
Климов аккуратно разворачивает принесенный из дому сверток, достает
бутылку с молоком, изрядный ломоть черного хлеба и кусок вареного мяса. Он
бережно раскладывает все это на бумаге и, то и дело поглаживая черные,
начинающие седеть усы, неторопливо отщипывает толстыми пальцами и отправляет
в рот куски хлеба, запивает их молоком и не спеша, между едой, разговаривает
со мной - постоянным соседом по работе.
Раньше мы недолюбливали друг друга. Он маловер. Я же верю в свою
работу, верю в хорошую жизнь, верю в себя. И Климов вечно надо мною смеется.
Но мы еще посмотрим, кто кого пересмеет!
Нам надоело вечно обмениваться колкими любезностями, постепенно мы
начали спускать друг другу ехидные замечания, привыкли к нашим скверным
характерам и теперь вместе постоянно калякаем о производстве. Здесь Климов
победил меня, здесь маловер взял верх: у нас в типографии трудно во
что-нибудь верить - такой неприступный беспорядок.
Климов взмахнул рукой, плотно сжатым волосатым кулаком помахал в
сторону двери и прокричал, ни к кому не обращаясь, старую свою угрозу:
- Эх, валяй, наваливай, разваливай - хозяина нет, начальников, сукиных
детей, перевешать!
Неожиданно из двери раздался возмущенный голос: