"Владислав Отрошенко. Наряд Мнемозины " - читать интересную книгу автора

какими-то мелкими зверушками, а чуть поодаль от кучи стоял бильярдный стол с
двумя киями, бережно положенными на бордюрчики, и с лимонного цвета шарами,
два из которых явно томились в ожидании дуплета: партия, по-видимому, была
отложена.
Штурвальный, резко нажав на тормоз, успел остановить автомобиль на
таком расстоянии от белобрысого, что ангелу виден был даже обломанный усик
на лобике шпанской мушки, навеки застывшей с приподнятой лапкой в янтарной
пуговице палевого пиджака. Белобрысый как-то уж очень по-хозяйски похлопал
ладонью по капоту, не спеша подошел к водительской дверце, стукнув на ходу
тупоносым ботинком по колесу (хорошо ли накачано), и просунул свою пахнущую
одеколоном голову в открытое окно.
- Улыбайся, - сказал он штурвальному.
- Почему? - спросил Демиург, нахмурившись.
- Да нет, это я так, дружище! Не обижайся. У тебя отличный автомобиль и
прелестная женушка (Аделаида Ивановна фыркнула, глянув с презрением в
лучезарное лицо белобрысого, и отвернулась, поправляя стеклянную бомбилатку
на низенькой тулье фетровой шляпы), а сынишка, сынишка какой! - затараторил
он, заметив Уриила на заднем сиденье. - Кучерявенький, беленький, как
ангелочек! Ух ты мой милый! Сколько же годиков?
- Семь! - громко сказал Уриил и, открыв дверцу, выскочил из
автомобиля. - Дяденька, откуда у вас такие пуговицы?.. Там какие-то жучки и
блошки!.. Они уже умерли?
- Преставились! Царствие им небесное... Улыбайся, дружок (Уриил
улыбнулся). Если тебе интересно - откуда, то я скажу тебе с удовольствием -
я купил этот костюмчик в Святой Такма-Но-Харе, - это такая малюсенькая
страна посреди ослепительных гор, и там до черта всяких жучков и птичек.
Райская страна, - добавил он и вытащил из нагрудного кармана маникюрные
ножницы. Пощелкав ими в воздухе, как это делает парикмахер (для устрашения,
что ли?), он быстро отчикал и подал Уриилу пуговицу... Ту самую, ангел, в
которой шпанская мушка никогда не опустит лапку. Она лежит теперь у меня в
столе, и я не могу представить, как обходилась бы Мнемозина без таких вот
наивных подсказок - маленьких безделушек, впитавших в себя пространство и
время. Наверное, ей пришлось бы много и отчаянно выдумывать, растрачивая
свою энергию на сотворение сгинувших мелочей, которых всегда почему-то так
жаждут ее капризные и придирчивые жрецы, втайне не верующие в
беспредельность ее могущества. "Яви, Мнемозина, чудо! стенают они. -
Воскреси! Воскреси!" И ты, Мнемозина, повинуясь их горестным воплям,
бросаешь им под ноги пеструю россыпь образов. Но не сияют глаза их радостью,
и лишь смятение в душах жрецов, они поднимют с земли какие-то странные и
незнакомые им вещицы: черную бабочку в искрах, чьи-то расшитые бисером
туфли, усы, арбалет, пучок фиолетовых перьев и медного купидончика, - весь
этот опереточный реквизит. И вот выступает один из жрецов, он держит в руке
янтарную пуговицу. И он говорит: "Ты лжешь, Мнемозина! Это не есть
воскрешение! Ты сотворила все это, насмешница, из придорожной пыли! И эта
пуговица, она тоже поддельная, я не помню такой... Бейте ее камнями,
братья!" И жрецы поднимают камни. И посылают проклятия твоим блистательным
храмам... Но нет, нет, пуговица настоящая, ты можешь подсматривать в нее,
Мнемозина, она лежит в моем столе, в левом ящике, она чистейший осколок
реальности, и я даже подумываю пришить ее на пиджак...
- А у нас дела плохи, - сказал белобрысый, обращаясь к штурвальному. -