"А.Островер. Удивительная история или повесть о том, как была похищена рукопись Аристотеля и что с ней приключилось " - читать интересную книгу автора

был литератором. Он издавал альманах "Утренняя заря", где печатал и свои, но
тому времени либеральные, рассказы. Все, что рассказывал Олсуфьев,
представляло готовый сюжет для новеллы.
Когда Олсуфьев закончил, он заметил, что глаза у Владимира Андреевича
гневно потемнели.
- Ты мне не веришь?
- Верю, и мне тебя жаль. Но помочь я не могу тебе - вот в чем горе-то!
Мой патрон не допускает к этому делу никого. - Налив себе водки в рюмку,
Владиславлев залпом осушил ее. - Но вот что, Ника: завтра я дежурю по
управлению. Приходи ко мне в пять часов - вызову твоего шарманщика, и ты с
ним поговоришь, в моем кабинете.
- Можно с Тересой?
- Лучше не надо.
До победы было еще далеко, но в тучах появился небольшой просвет, и
Олсуфьев ушел от Владиславлева обрадованный.
На следующий день без десяти минут пять он подъехал к главному подъезду
III отделения.
Жандармский капитан повел его длинными коридорами и бесчисленными
переходами, то поднимаясь, то спускаясь по каменным лестницам, мимо тяжелых
дверей с маленькими зарешеченными окошечками.
Перед одной дверью жандарм остановился:
- Подождите, поручик. Сейчас доложу.
Но докладывать не пришлось: дверь распахнулась, и на пороге показался
сам Владиславлев.
- Не вовремя ты явился, Ника! Тут с одним господином мне нужно
поговорить. Хотя ты ведь итальянского не знаешь?
Олсуфьев подтвердил: он понял уже, что и вопрос и его ответ
предназначены, главным образом, для уха жандармского капитана.
- Тогда посиди у меня, поскучай немного. - И обратился к капитану: -
Введите шарманщика.
Вошел Финоциаро - тощий, длинный, бронзоволицый. Увидев Олсуфьева, он
не выразил удивления и сразу заговорил:
- О, синьор Николя, мадонна вняла моей мольбе! Я знал, что вы придете.
Я должен был с вами поговорить. Видите шрам? - Он ткнул пальцем в
полукруглый рубец на шее. - Это старший Кальяри резал меня серпом. Я его
убил. Тогда средний Кальяри застрелил моего единственного сына. Я убил
среднего Кальяри. Но есть еще младший в их роду. Я убежал с Корсики, убежал
в Италию. Из-за Тересы. Я - один, без родни, убьет меня младший Кальяри, и
Тереса погибнет. А Кальяри - за мной. Я опять убежал - в Россию. И Кальяри
сюда: он тут, в Петербурге. - Старик рванул ворот рубахи, вскрикнул: -
Синьор Николя, вы человек благородный, спасите мое дитя! - Он скрипнул
зубами, сжал кулаки и, бросившись к Владиславлеву, закричал: - За что вы
держите меня под замком? Зачем я вам?!
Вспышка гнева тут же прошла, и шарманщик горестно уткнулся лицом в
стену. Он не мог совладать со своим горем: стонал, бил себя кулаками в грудь
и рыдал.
Исповедь его произвела на офицеров гнетущее впечатление. Владиславлева
тронула трагедия затравленного человека, до Олсуфьева же дошло только то,
что Тересе угрожает опасность.