"Марта Остенсо. Шальные Кэрью " - читать интересную книгу автора

С южной стороны балки возвышалась Гора. Казалось, будто чья-то огромная
рука начерпала земли из этих двух миль дымящейся тины и сложила аккуратный
купол, на котором летом ярче, чем где-либо, играло солнце, а осенью можно
было ранним утром увидеть легкое туманное облачко. Купол, который зимой
покрывали своим белым саваном танцующие снежинки, и где ранней весной вас
обвевал свежий ветер, когда вы приходили поискать первые отважные цветочки
крокуса, алевшие среди своей пушистой одежды.
Отец Эльзы, переселяясь к Сендауэру, был настолько благоразумен, что
купил ту землю, на которой стояла Гора. Он утверждал, что самая богатая
почва во всей округе находится на отлогих склонах Горы. По его словам, на
том склоне, который он оставил необработанным для выгона, новая трава должна
была появляться весной задолго до того, как сходил снег из-под ив,
окаймлявших ручей у дома. Но когда он начал строиться, он выбрал "дурную
сторону" балки. Он доказывал дяде Фреду, что никогда за всю свою жизнь не
покупал земли, если на ней не было хоть чуточку проточной воды, чтобы
любоваться ею по вечерам, или ряда деревьев, где летом ютились бы птицы, не
говоря уже о том, что эти деревья предохраняют зимой от ветров. Однако в
данном случае неизвестно, что пришло ему в голову. Ведь на вопрос старой
Сары Филлипс о том, почему он выстроился у Балки, он ответил: "А чтобы
посмеяться над чертом!". Когда же она спросила, почему в таком случае он
купил Гору и всю землю к югу от проклятого места, зная при этом, что на нее
зарится Сет Кэрью, он сказал: "Почему? А чтобы надуть черта!".
Эльза уже давно начала побаиваться, как бы эта двойная игра с чертом не
привела к худу. Эта мысль в особенности занимала ее сейчас, когда она лежала
на животе у ворот амбара, рассматривая теряющийся в летней дымке горизонт.
Она не думала о Кэрью и об их прекрасном белом доме со строящимся новым
флигелем, не думала и о Сендауэре, хотя ее глаза с любопытством следили за
серым облачком пыли, медленно приближающимся по дороге к югу от городка. Она
думала о своем брате Резерфорде, Рифе, как они называли его, который лежал
теперь в кровати наверху под наклонными стропилами дома. Эльза зажмурила
глаза и постаралась представить себе, что он должен сейчас чувствовать, но
ей было только десять лет, и единственной болью, которую она испытала в
жизни, была боль от гвоздя, попавшего ей в пятку, когда она весной бродила
по тине.
Более всего смущало Эльзу то, что Рифу выпало на долю испытать на себе
несчастье за всю семью и что все остальные ее члены оставались невредимыми.
Риф, такой ловкий, Риф, помогавший отцу покрывать крышу, под которой он
сейчас лежал, Риф, который только вчера вырезал свои инициалы на пороге
ворот амбара, как раз в том месте, где она сейчас может провести пальцами!
Он поставил тут также и дату: 8 августа 1909 года. Он позволил ей начать
вырезать эту дату, смеялся над ней и отнял у нее нож, когда ее рука
запуталась в сложных изгибах букв. Они болтали о многих вещах, пока Эльза
наблюдала, с каким бесконечным терпением он вырезает ножом буквы и цифры.
Разговаривали они и о том, как Риф вырастет, станет, может быть, адвокатом,
подобно мэру Сендауэра, и будет швырять деньгами, как Кэрью; и о том, как он
будет управлять фермой и насадит кусты сирени и жимолости, и еще больше
тополей. Ведь так хотела мать и не раз об этом говорила. И еще он говорил о
том, что позаботится, чтобы матери до конца ее дней не пришлось больше
трогаться с насиженного места.
Риф был такой ловкий - мастер на все руки! Но что сейчас с ним? Доктор