"Михаил Андреевич Осоргин. Свидетель истории" - читать интересную книгу автора

поп немного краснел, но неодобрения не высказывал. И все, кто за чаем
присутствовал, любовались их дружбой и тихонько посмеивались.
Когда Николай Иванович внезапно уехал, даже не попрощавшись, и куда -
не говорили, а потом в газетах описывали наружность неопознанного
террориста, убившего градоначальника,- отец Яков молча читал газету,
смущенно бегал глазками и спрашивал хозяина:
- А что, видно, друг-то мой, Николай Иванович, надолго уехал?
Хозяин, который и сам догадывался, кому он давал приют, с деланным
равнодушием отвечал:
- Не знаю, отец Яков, он не сказал. Да я и вообще его мало знаю,
случайное знакомство. Попросили приютить,- ну, я его и приютил.
Отец Яков продолжал в раздумье:
- Видно, надолго! И в моих полсапожках уехал. Хороший был человек,
веселый, а в душе как бы страждущий. Лю-бо-пытно!
Однако скоренько собрался, поблагодарил за гостеприимство и тоже уехал:
то ли из опаски, то ли дальше смотреть мир, людей и события.
Впрочем, подолгу отец Яков не любил заживаться нигде.

"НАШИ"


Человеческая память дырява, как решето: на крутых поворотах истории она
бесследно процеживает не только давнее, но и вчерашний день.
Он забыл, поседевший, изможденный, больно высеченный жизнью,
сегодняшний историк, что прошлое, по которому он умиленно вздыхает, было не
лучше нынешнего, что лишь перетасована колода тех же самых карт и короб
человеческих страданий, иначе уложенных и умятых, по-прежнему полон, что
несуществующий прогpесс был только его собственной напрасной и неостроумной
выдумкой.
Он забыл, пришибленный обвалом неоправданных надежд, как, благоговейно
расточая признательность, он преклонялся перед жертвенностью неразумных и
пылких юношей, им же соблазненных, которые оставляли детские игры, смех и
учебу и шли убивать и умирать во славу миража - счастья будущих поколений.
Злостный банкрот, он с негодованием спрашивает: да как же могли они
надеяться, что на крови вырастет благополучие и из преступлений родится
справедливый закон? Он клянет их молодость и их поступки, видя в них
источник нынешних зол. Но, строго их осуждая, он втайне мечтает о новых
молодых мстителях, которые с такой же жертвенностью обрушатся на настоящее,
если не во имя будущего, то хотя бы с мечтой о возврате прошлого; за дымной
завесой нынешнего пожара что прошлое уже рисуется ему прекрасным потерянным
раем.
В дни России, отодвинутые в историю великой войной и величайшей
революцией, никто не спрашивал, почему простая и здоровая русская девушка,
воспитанная не хуже других и не менее отзывчивая на доброе, бросала родной
дом и ученье и уходила в ряды тех, кого одни называли преступниками, другие
- святыми. Это было так же просто и естественно и так же мало, как подать
копейку нищему или броситься в воду спасать утопающего. Даже не было
подвигом: только проявлением душевной чуткости и сознания невозможности
поступать иначе.
На снегу была кровь - как тогда была у крылечка, где Пахом раздавил