"Фаина Марковна Оржеховская. Шопен " - читать интересную книгу автора

преподавателем пения в Варшаве. Когда-то давно он будто бы узнал секрет
знаменитого певца Томазини, который перед своей кончиной открыл его Соливе.
Узнанный секрет Солива хранил про себя. Его ученики никогда не могли
сказать, в чем заключается метод их учителя. Но им все завидовали, так как
попасть к Соливе было чрезвычайно трудно.
Хорошо поставить голос умели только считанные педагоги: достаточно было
слуха о таком преподавателе- и к нему устремлялись толпы певцов, и
начинающих и даже известных. Не было большей тайны в музыкальном искусстве,
чем приемы постановки голоса.
В Варшаве в середине двадцатых годов жил некто пан Леонгард Жегмонт,
музыкальный критик из средних. Его рецензии о певцах не производили
особенного впечатления даже на самих певцов. Вскоре он перестал печататься,
и о нем совершенно забыли.
Но не прошло и полугода, как он выплыл, и на этот раз о нем заговорил
весь варшавский музыкальный мир. Одна из оперных певиц сообщила кому-то, что
пан Жегмонт обладает удивительным искусством ставить голоса и в особенности
обновлять их. В доказательство она ссылалась на себя: в последнее время она
редко появлялась на сцене, ее голос уже не обладал прежней гибкостью, но
после нескольких уроков у пана Жегмона произошло чудо, и теперь она легко и
свободно поет арию Розины.
В Варшаве начался ажиотаж. Все бросились к пану Жегмонту, как
неизлечимые больные к гомеопату. Все, и знаменитые и начинающие, осаждали
новоявленного кудесника и требовали, просили, умоляли заняться ими. Они
точно никогда не знали прежнего пана Жегмонта, критика, с которым никто не
считался. Это был новый пан Жегмонт, единственный и могущественный
спаситель!
Целый год продолжалось его царствование в вокальном мире Варшавы. Певцы
учились, переучивались и ждали благодетельных результатов. У некоторых
голоса как будто окрепли, потом стали звучать хуже. Кудесник уверял, что так
и должно быть. Затем у певцов появилась хрипота в голосе. Пан поздравил их с
этим как е явным признаком улучшения. Это был, по его словам, последний этап
на их ученическом пути, после чего начнется великолепное обновление голосов
и небывалая слава. "Последний этап" еще продолжался, когда пан Жегмонт
внезапно и тайно уехал из Варшавы. Шли разные слухи. Объяснения ошеломленных
учеников были противоречивы: одни уверяли, что пана неожиданно вызвали в
Италию для какой-то консультации в Миланской опере, другие говорили, что
против него было начато судебное дело и Жегмонт поспешил скрыться,
предупрежденный кем-то из своих друзей.
Как бы то ни было, он исчез. Его обманутые и сильно пострадавшие
ученики бросились за помощью к пану Соливе. "То была отсибка, а теперь
ксебка!"- шутил по этому поводу Живный. Но Солива был беспощаден: - У меня
не больница, - говорил он каждому просителю, - к тому же нельзя поправить
непоправимое! Вот только молодость жалко!
Он имел в виду двух юных девочек, которые начали учиться у Жегмонта;
шарлатан не успел окончательно испортить их прекрасные голоса, и Солива взял
их к себе в консерваторию. На третьем году обучения директор оперного
театра, который не раз слушал обеих девочек на ученических вечерах, сказал
пану Соливе, что его две воспитанницы могут рассчитывать на дебют. Он
предпочитал младшую, Волкову, но отдавал должное и Гладковской.
Дочь мелкого русского чиновника, Анна Волкова в свои девятнадцать лет