"Фаина Марковна Оржеховская. Шопен " - читать интересную книгу автора

Но "кто сеет дружбу, тот пожинает верность", - так говорил пан Миколай,
и все чувствовали, что он прав. Живный, Эльснер, Бродзиньский, Линде
навещали и всячески поддерживали ослабевшего хозяина. Тит Войцеховский
удивительно повзрослевший за этот год, тронул всех деликатной, сыновней
нежностью к пани Юстыне.
Антось Барциньский, бывший воспитанник пана Миколая, а затем и
преподаватель пансиона, в последнее время оставил эту работу: талантливый
математик, он готовил диссертацию на очень сложную тему. Но после похорон
Эмильки он сам напросился помогать пану Миколаю в пансионе. Изабелла
спросила его однажды, не слишком ли он утомляется. Он ответил: - Вам
принадлежит не только мое время, но и моя жизнь! - Странно! Антек
Барциньский был не из тех, кто зря произносит подобные фразы! Стоя на
балконе, откуда видна была почти вся Варшава, Изабелла вспоминала Антека и
его слова. Конечно, он хотел сказать: "Вашей семье принадлежит моя жизнь"...
тем более что он никогда не говорил Изабелле "вы"! Ведь они росли вместе!
Правда, он старше... Но у него так странно звучал голос! В первый раз за все
эти недели Изабелла отвлеклась от своей скорби. В досаде на себя она
заплакала, но и слезы были не такие, как она желала бы! Они были сродни
ясному вечеру, теплому воздуху, прекрасной Варшаве и этим новым мыслям, в
которых была не горечь утраты, а скорее предчувствие нового и радостного...
Изабелла утирала слезы и шептала:-Дева Мария, прости меня!
Начиналось лето. Ей шел семнадцатый год.

Глава вторая

Еще один год прошел, как всегда, в труде. Время двигалось медленно.
Горестные дни, как листья, опадающие осенью, покрывали свежую могилу Эмилии,
но не могли покрыть целиком, не тускнела память о живой, и рассудок не хотел
мириться с необходимостью идти вперед без нее. Потом время пошло быстрей.
В марте отпраздновали восемнадцатилетие Фридерика. К этому времени уже
было написано второе рондо - на этот раз для двух фортепиано. Кроткая,
необычайно прекрасная мелодия, внезапно появившаяся в середине, поразила
Тита Войцеховского. Это мог быть только образ Эмильки, ее добрая, нежная
улыбка! Тит взглянул на Фридерика, когда, играя вдвоем, они приблизились к
этой теме. Но Фридерик не ответил на его взгляд. "Когда-нибудь я спрошу
его, - подумал Тит, - может быть, лет через двадцать!"
В сентябре выяснилось, что Фридерику предстоит интересное путешествие.
Профессор Яроцкий, зоолог, друг его отца, собирался в Берлин на съезд
натуралистов и предлагал взять Фридерика с собой. Это было заманчиво.
Яроцкий предложил похлопотать в Берлине насчет концерта польской музыки. Но
Эльснер не советовал. - Твое от тебя не уйдет, - сказал он Фридерику, -
подожди немного! А Берлин - это хорошо. Запасайся впечатлениями и как можно
чаще слушай музыку!
Перед отъездом Фридерик прощался с Варшавой, обходил свои любимые
уголки. Он пришел в ботанический сад, где еще в детстве играл с сестрами. Он
не замечал раньше, до какой степени сад запущен и убог. Это, по правде
сказать, был не сад, а скорее огород то заброшенный, и в самом центре
города! Оттого сад и закрыли. Когда же после долгого перерыва он открылся
вновь, его и узнать невозможно было! - Версаль, да и только! - восклицали
варшавяне. Фридерик также был восхищен новым садом. - Он там буквально