"Фаина Марковна Оржеховская. Шопен " - читать интересную книгу авторани слова.
Фридерику стало горько. Он любил Тита больше, чем всех других своих товарищей, ценил его преданность и гордился ею. Он замолчал. Говорил один Домек, встревоженный этой размолвкой друзей, может быть первой в их жизни. Вскоре, однако, неловкое чувство сгладилось, и все вошло в свою колею. Друзья бродили вместе по деревне, ездили верхом, ночевали по-прежнему под отрытым небом и вели нескончаемые разговоры, возможные только в юности. Через неделю весело, по-деревенски, отпраздновали именины матери Домека, а еще через день уезжал Титусь в свой Потуржин. Титу нравились сельские работы, и он уже помогал отцу в хозяйстве. Фридерик один провожал его: у Домека были гости. - Прости меня, Титусь, я причинил тебе маленькое огорчение, помнишь? Я хотел помолчать об этом, но лучше вынуть занозу. Право, мне легче было бы целый год не играть, чем хоть на минуту огорчить тебя! - Ты причинил мне большое огорчение, Фрицек, - сказал Тит, покачав головой, - потому что я испугался за тебя! Эти графы, князья, вся их жизнь - это как омут! Сам не заметишь, как втянешься. Они всегда лгут. Ах, пан, вы гений! Ваша музыка бесподобна! - Ведь они не скупятся на слова! Но... на языке - мед, а под языком - лед! - Почему ты так думаешь? - Да потому, что панская милость - до порога! Прихоть! Они тобой тешатся, как игрушкой, а потом, как игрушку, и выбросят! - Вот смешной! Да ведь ты сам пан! - Не знаю, о чем ты говоришь, - холодно ответил Тит. - Отец твердил мне: паны разные бывают! Да разве в этом дело? Только те, среди которых ты - Однако Антек и Феликс - наши приятели! - Приятели, но не друзья! - Я, ей-богу, не замечал никакой разницы в обхождении! - Не замечал - тем хуже! Когда-нибудь заметишь! - Ты только не лишай меня своей дружбы, Титусь! - Что выдумал! Наша дружба с тобой... - он хотел сказать: "до гроба", но устыдился, - на долгие годы. А то, что я тебя побранил, так это и есть моя дружба к тебе! Некоторое время они шли молча. Тит уже раскаивался, что говорил так резко, а главное - так много. Он не любил говорить, и слово "красноречивый" было в его устах осуждением. Бричка стояла готовая у корчмы. - Напиши мне поскорее, жизнь моя, чтобы я знал, что ты уже не сердишься! Друзья обнялись. Тит сказал, насупясь: - Почта у нас ходит неаккуратно. Так я буду писать коротко, но часто. И, уже садясь в бричку, прибавил: - Каждый день... Возвращаясь, Фридерик с наслаждением вдыхал запах земли. Наступал вечер. Темнеющее поле, первая звезда, различимая в небе, багровый, но уже тускнеющий горизонт - во всем была прежняя, недавняя таинственность и поэтичность. Водзиньские уже становились воспоминанием, к которому не хотелось возвращаться. Какая-то горечь была на дне этой сладкой, полной чаши, что-то неуловимое, чуть обидное, чего он не замечал прежде. |
|
|