"Фаина Марковна Оржеховская. Шопен " - читать интересную книгу автораПросто тебе так хочется, а что тебе хочется, то и должно быть.
- Не цвет сиреневый, а только оттенок! - с волнением отвечал Фридерик, - но ведь это прямо в глаза бьет! Я не могу тебе доказать, но гениальный художник нарисует - и ты поверишь! - Зачем же ему рисовать несообразности? Он должен изображать то, что есть! - Но ведь мы с тобой не всегда видим то, что есть! С этим Домек не спорил. Физики, которых он уважал, говорили нечто подобное. - Зачем художнику переносить на полотно то, что все уже много раз видали? - продолжал Фридерик свою мысль. - Он должен показать новое! - Тогда это никому не будет понятно! - Напротив! Знаешь, что я тебе скажу? Людям хорошо понятно только новое! Не смейся, пожалуйста! Когда им скучно, у них притупляется внимание. А когда их захватит небывалое, они скажут: а ведь мы это чувствовали давно, только не смогли выразить! В другой раз Фридерик рассказывал: - Сегодня я сочинил мазурку под впечатлением песни соловья. Он долго пел, а я слушал. - Что же у тебя там? Колоратуры? - О нет! Я не признаю звукоподражания! - Так что же? - Мелодия. Он поет свое, а я - свое. - Но у соловья нет мелодии! - А у меня есть. Этим мы и отличаемся друг от друга! Домека это убеждало. Но через несколько минут он осторожно спрашивал: - А ты уверен, что соловей испытывает "чувства"? Боюсь, что мы плохо знаем жизнь птиц! - Поэты разных народов и во все времена говорили нам о влюбленном соловье, который запевается до смерти, любя. И роза ему внимает. Я не могу не верить поэзии... - А вот у нас в учебниках... - Что мне учебники! Я сам слышу! И что могут знать ученые о чувствах? Это не их дело! С утра Фридерик играл на фортепиано. А потом на большой веранде они с Домеком и его матерью рисовали для дачной газеты "Курьер шафарнский" - в подражание "Курьеру варшавскому". Помещали ежедневную юмористическую хронику: как дождь застал их в поле и они вымокли, как пустились бежать со всех ног, услыхав кваканье лягушки в болоте, как во время праздника танцевали ночью при свете костров и как Фридерик вздумал кататься на норовистом жеребце. - Я все еще сижу на нем, глядите! - было написано под карикатурой, изображающей буйного жеребца и сидящего на нем испуганно-гордого Фридерика. - А почему сижу? Потому, что он еще не догадался меня сбросить! - Хрупкий Фридерик ни в чем не хотел отставать от здорового, сильного Домека: ездил верхом, лазил по деревьям, купался в холодной речке. Простужался, падал, ушибался, потом целую неделю хромал, к ужасу пани Дзевановской, но продолжал свои отважные экскурсии, а потом рисовал на себя карикатуры. Куявия была родиной его матери. Пани Юстына часто пела, и оттого |
|
|