"Фаина Марковна Оржеховская. Себастьян Бах " - читать интересную книгу автора

Когда возница вытащил последний тюк, из коляски вышли двое мальчиков,
одетых в черное. Фрау Пфальцен оглядела сирот. Старший - высокий, рыжий - с
любопытством осматривался. Младший - небольшого роста, довольно плотный -
глядел вниз. Его пухлые губы подергивались. Фрау Луиза подошла к нему и
погладила по голове. На минуту он поднял голову, и соседка увидела темные,
глубоко посаженные недетские глаза.
- Отныне вы будете жить у меня до тех пор, пока сами не станете
зарабатывать себе на хлеб. От вас зависит, чтобы это скорее произошло. Сам я
в твоем возрасте, Якоб, уже ничем не был обязан старшим.
Якоб и Иоганн-Себастьян в своих черных курточках стояли перед хозяином
дома. Большая разница в летах не позволяла им видеть в Христофе брата.
Скорее, они могли назвать его дядей и даже называли его так во время его
приездов в Эйзенах. В этом еще не было большой беды: ласковый дядя лучше
равнодушного брата. Но Иоганн-Христоф не успел привыкнуть к мальчикам - они
родились, когда он уже покинул родительский дом. Он мало отличал их от
двоюродных братьев и племянников, которые приезжали на семейные праздники
вместе с отцами: копошится под ногами детвора - все на одно лицо. Но он не
уклонился от своего долга; правда, на семейном совете он позволил себе
пошутить, что наследство, доставшееся ему в виде двух мальчуганов, гораздо
обременительнее, чем все другое, оставленное по завещанию отца. Но это была
единственная шутка, и родственники не поставили ее в вину Иоганну-Христофу.
- Стало быть, - продолжал он свое обращение к мальчикам, - вы будете
учиться в здешнем лицее. Ты, Якоб, играешь на скрипке, не так ли?
- Нет, - ответил Якоб, - на скрипке играет Себастьян, а я - на гобое.
- Очень хорошо. Значит, будете продолжать. В лицее пройдете богословие,
математику и латынь. Игре на клавире я буду учить вас сам.
Он остановился. Якоб торопливо поблагодарил.
Иоганн-Себастьян стоял с опущенной головой.
- Ну, стало быть, все. - Иоганн-Христоф поднялся с места. - Вы можете
поиграть в саду, а там вас позовут обедать.
Якоб пошел к дверям. Себастьян медленно последовал за ним. Со смертью
родителей окончательно распались те родственные связи, которые доныне
казались ему несокрушимыми. В последние несколько месяцев, несмотря на
появление мачехи в доме, отец был по-прежнему ласков и внимателен к
сыновьям. Теперь же они остались одни...
И горе оставалось только у них двоих: у Себастьяна и Якоба. Остальных
членов семьи оно почти не касалось. Они пили, закусывали на поминках,
вспоминали подходящий для этого случая псалом, потом спокойно говорили о
своих делах и только изредка для приличия принимали грустный вид.
И сам Иоганн-Христоф оставался спокойным и деловитым, как будто не его
отец умер, а чужой. В последние дни Христоф энергично распоряжался всем
необходимым, родственники с уважением говорили, что он держит себя, как
настоящий мужчина, ничем не выдавая скорби. Но наедине с братьями он мог бы
быть другим! Он мог бы обнять их и сказать: "Вот мы и осиротели, дети!" Но
он ни словом не упомянул об их общем горе Якоб понимал это так, что Христоф
боялся сделать им больно этим напоминанием. Но Себастьян был еще мал, и его
угнетала холодность брата.
В ордруфской школе, которая носила громкое название лицея, Якоб
зарекомендовал себя хорошей игрой на гобое. Остальные предметы давались ему
не так как младшему брату, который с непостижимой легкостью усваивал и