"Свен Ортоли, Никола Витковски. Ванна Архимеда (Краткая мифология науки) " - читать интересную книгу автора

надо обязательно помыть посуду. Если данное суждение и несколько устарело
(отчасти и потому, что теперь любая лаборатория экипирована посудомоечной
машиной), оно точно соответствует действительности середины XIX века, когда
книги по химии содержали больше рецептов, чем формул, когда количество типов
химических соединений необузданно преумножалось, а "атомисты" скрещивали
сталь и прочие металлы с "эквиваленистами". А потом один молодой химик из
университета далекого Санкт-Петербурга пришел к чудной идее расположить все
известные химии к 1869 году простые тела в порядке возрастания атомного
веса, пронумеровав их в первой строчке до 7, во второй - до 14, в третьей -
до 21 и т. д.
Как ни странно, элементы, оказавшиеся в одной колонке, обнаруживали, за
редкими исключениями, схожие химические свойства: Дмитрий Менделеев - так
звали химика - не имел ни малейшего представления, почему простейшие
химические вещества природы расположились в таблице, устроенной с поистине
библейской простотой - более того, с числом 7 в основании, - что со временем
превратится в удобное мнемоническое правило для студентов. Находка
симпатичная, но не достаточная, чтобы взволновать коллег, которые очень
холодно восприняли его таблицу. В ней не хватает одной ячейки, точнее - даже
многих, не преминули они подметить, а с этим было не поспорить. Упрямый и
твердо уверенный в своей интуиции, Менделеев вставил в ячейки три
гипотетических элемента, которые на протяжении десятка лет вызывали ехидные
ухмылки... пока в 1879 году не открыли скандий, чудесным образом занявший
место в одной из них. Потом, еще через семнадцать лет, галлий и германий
заняли две оставшиеся ячейки, и ученым насмешникам пришлось примолкнуть. Но
и на этом дело не кончилось: в начале XX века инертные газы (гелий, неон,
аргон и т. п.) выстроились в восьмой колонке, не предвиденной Менделеевым,
но совершенно естественно вписавшейся в таблицу.
На Дмитрия Ивановича стали теперь смотреть как на пророка, чему
способствовали его длинная борода и спадающие на плечи волосы (которые он
стриг раз в год). За одну ночь его таблица превратилась в архетипический
пример блистательного интуитивного открытия, на много десятилетий
опередившего свое время.
В химии царил полный хаос, элементы беспорядочно нагромождались друг на
друга - и вот неприметный русский химик, ничего не имевший за душой и
находившийся вдалеке от основных интеллектуальных течений, схватил свое
лучшее гусиное перо и, внезапно осененный благодатью, на скорую руку
набросал на клочке бумаги простую таблицу. Дерзкий и трудолюбивый
экспериментатор, гнущий спину над пробирками, взял и обошел великих
теоретиков, пока те что-то вещали со своих кафедр. Ободряющий пример для
тех, кто считает, что, взявшись за работу, надо закатать рукава.
Что и говорить, тот же эмпирический дух не раз подводил несчастных
предшественников Менделеева - Джона Ньюландса например, который объявил
четырьмя годами раньше о совершенно пифагорейском "законе октав": по нему
выходило, что химические свойства элементов повторяются, словно тоны в
музыкальной гамме; или Алекса Шанкуртуа, предложившего расклассифицировать
элементы (а также некоторые сложные молекулы) на "теллурическом винте",
очень хитро устроенном. Менделеев же не теоретизировал, он заметил
периодичность и исследовал все ее проявления. "Законы природы не терпят
исключений, - писал он. - Этим-то они и отличаются от законов грамматики".
На основании неколебимой убежденности покоится также и его вера в то, что