"Свен Ортоли, Никола Витковски. Ванна Архимеда (Краткая мифология науки) " - читать интересную книгу автораисторий о прометеях, где бестрашные герои осмеливаются похитить у богов
священный огонь знания. Математик Лоран Шварц, доказывая одну теорему, дает замечательный пример библейского стиля: Каждый вечер мне казалось, что доказательство найдено, однако наутро я находил ошибку в результатах, полученных накануне. Но на седьмой день крепость пала. Примеры прометеевского стиля неисчислимы: от Гаусса ("Как во вспышке внезапной молнии, задача представилась разрешенной") до физика Теслы ("Решение ко мне пришло внезапно, словно вспышка молнии, и в мгновение ока открылась истина"), а также Ролана Морено, изобретателя пластиковых карточек с микрочипом, признававшегося, что идея осенила его "однажды утром, когда, проснувшись, я набивал косячок", и английского математика Кристофера Зеемана: "Той ночью - скажу прямо - я сидел на унитазе, и вдруг вспышка - словно бомба в мозгу взорвалась!" В самом деле, озарение явно предпочитает нисходить на гения в самом неожиданном месте - никогда в лаборатории, зато очень часто в общественном транспорте, - отчего оно не становится менее символичным; в конце концов, гениальность ученого - это его личное дело. Пуанкаре тоже в первый раз испытал озарение, пересекая бульвар, а во второй - занося ногу на подножку омнибуса. То же самое транспортное средство принесло удачу Кекуле: формула бензола всплыла в его голове, когда он ехал в лондонском омнибусе. Если повнимательнее отнестись ко всем подобным рассказам, нельзя не удивиться избытку подробностей. Пуанкаре уточняет: непосредственно перед находился на втором этаже последнего омнибуса, идущего из Ислингтона в Клапхэм. Словно они специально старались точно зафиксировать в пространстве-времени свое положение и миг ослепительного озарения, снизошедшего на них, как сигнал из потустороннего мира. Именно по причине чрезмерной точности их рассказы отдают искусной реконструкцией. В самом деле, сопоставляя даты публикации воспоминаний наших гениальных героев, мы обнаружим, что зачастую десятки лет разделяют эти публикации и события, которым они посвящены. Пуанкаре и Гаусс поведали о своих исследованиях только под конец жизни, Тесла обнародовал свое изобретение через сорок два года после того, как оно было сделано, а Кекуле вспоминает об омнибусе во время торжеств, устроенных в его честь тридцать пять лет спустя. Также и Ньютон первый раз заговаривает о яблоке, по-видимому, только в 1726 году, когда ему уже восемьдесят четыре, то есть за год до смерти. Его биограф Ричард Уэстфол замечает по этому поводу: "Сама по себе дата еще не опровергает правдивости эпизода [об упавшем яблоке] - воспоминание о давнем событии было бы вполне уместно. Но, учитывая возраст Ньютона, как-то сомнительно, чтобы он отчетливо помнил сделанные тогда выводы, тем более что в своих сочинениях он представил совсем другую историю". Великий математик Карл Фридрих Гаусс дает на сей счет ясные указания: "Когда прекрасное здание закончено, следы стропил должны быть незаметны". По большей части все эти трогательные назидательные истории представляют собой не что иное, как видения убеленных сединами бородатых старцев в момент, когда те бросают последний умильный взгляд в прошлое. Стоит ли удивляться, что с высоты прожитых лет озарения кажутся более |
|
|