"Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - синьор (Ричард Длинные Руки #4)" - читать интересную книгу автора

неприлично. Не спеши, в комнате увидишь даже свечи и просвирки.
- Пока не увижу Библию, - сказал он так же угрюмо, - я не поверю, что
здесь живут достойные люди.
- Сэр Сигизмунд, - ответил я, - нам придется не только идти бок о бок с не
самыми достойными людьми на свете, но и делить хлеб. Не гордыня ли в тебе
глаголет?
Он испуганно перекрестился, губы задвигались, шепча молитву. Когда
принесли две глубокие миски с горячим супом, он все еще молился. Просил
избавить от искушения, от соблазнов, укрепить дух и волю. Я торопливо
хлебал, с каждым глотком вливалась сила, усталое тело оживало. Потом
хорошо приготовленный бифштекс, есть приправы, да не вонючий чеснок, а
благородный перец... Хотя, возможно, чеснок убрали потому, что он
отпугивает всякую нечисть, а это бесхозяйственно, у нечисти злата больше,
чем у невинных душ, которым уготовано место в раю. Правда, я чуточку ближе
к чисти, чем к нечисти, но мне тоже очень не хотелось бы, чтобы на меня
дышала чесноком вот та красотка, что веселится в компании мужчин в
дорожных плащах. Или слышать запах чеснока вон от той женщины, пусть уж
лучше будет нечистью...
Она сидела за небольшим столом у окна, свет падал на ее чистое милое лицо.
Взгляд больших темных глаз устремлен на нечто там на улице, явно такое же
спокойное, мирное, теплое и ласковое, как она сама. Я подумал, что ее
трудно вообразить в соседстве с чем-то нетеплым и неласковым. Изобилие
черных волос падает на плечи и спину, волосы блестящие, здоровые, вся
женщина налита спокойным здоровьем, такая чеховская душечка, пышненькая
даже, с крупной налитой грудью, что вызвала ассоциации с тонкой пленкой,
заполненной горячим густым молоком, розовые девичьи ареолы сосков, совсем
не осиная талия, да на фиг она нужна, так здорово хвататься за сочный
живот и кусать за нежненькие валики на боках.
Руки чуть скрещены, свисают свободно, давая возможность полюбоваться их
нежностью, чистой кожей, которой не коснулось солнце, я сразу представил
эти руки на своей шее, а потом не только на шее, но не застеснялся,
посмотрел на нее взглядом пользующегося собственника, и она, перехватив
мой взгляд, ответила спокойным, понимающим мои нужды взглядом и легкой
материнской улыбкой.
Сигизмунд тоже посмотрел в ее сторону, вздрогнул, прошептал:
- Ведьма...
- Точно? - спросил я с интересом.
- Вы что, - спросил он возбужденно, - прямо здесь ее рубить будете?
- Нет, - ответил я, - что ты, Сиг... Зачем народ отвлекать от хорошего
обеда? Да и клиентуру распугаем хозяину, а у него дело поставлено хорошо,
вон как жрешь, словно язычник. Попробую увести куда-нибудь.
Он спросил испуганно:
- Я в самом деле... жру?
- Как язычник? Мне показалось, что ты получаешь удовольствие от еды, а это
грешно. Благочестивый человек должен получать радости только светлые,
чистые, незамутненные, а какие высшие радости от жратвы, что переварится и
поступит в кишечник?
Он с отвращением отодвинул недоеденное мясо, насупился, лоб напрягся,
пытаясь наморщиться.
- Пойду посмотрю на коней, - сказал он и поднялся. - Что-то здесь уж очень