"Василина Орлова. Голос тонкой тишины [H]" - читать интересную книгу автора

стакана, - почему-то именно он оказался под рукой вместо вазочки с
мороженым.
- Да полно, полно, я пошутил. А это чего у тебя? Четки? - Он углядел
мои четки - можжевеловые, сорок бусин, православный крест - и потянулся к
ним.
- Попрошу сохранять энергетическую неприкосновенность вещи, - я отвела
его руку.
- А ты христианка? - осторожно спросил он. - Потрясающе!
Он уставился на меня так, будто я призналась в том, что я - привидение.
Пришлось говорить ему то, что до этого лишь раз сказала сама себе:
- Христианин на свете был только один, Иисус Галилеянин. Остальное -
языческое переосмысление.
Последующее я раньше не говорила даже себе.
- У меня на люстре года три красовалась надпись: "Я - это я". Каждое
утро, просыпаясь, приходилось находить свои границы. Чтобы не слиться с
фоном.
- Почему бы и не слиться? - хмыкнул он.
Хмык этот мне не понравился. Факт. Похабный хмык. Отыскала приключенье
на свою голову.
Поэтому рубанула высокомерно и многозначительно:
- На то есть причины.
Василий моментально присмирел. Он тоже поднял стакан, поднес ко рту. И,
бьюсь об заклад, стакан опустел, не наклонясь. Видать, какие-то причины и
правда могли быть.
- Изображают Христа бог весть кем, - пожала я плечами. - А он наверняка
и в носу, сам с собою оставаясь, ковырял. И посмеивался над учениками в
бороду. Они были умственно неразвитыми, его ученики. И вообще... Он тоже был
того... Устроил свару на всю Евразию.
- Четки у тебя откуда? - осторожно поинтересовался он.
- Нашла.
- И подобрала? А как же насчет энергетики?
- Уметь надо считывать, - снисходительно улыбнулась я.
- Да? И ты умеешь? Слушай, а вот что ты, например, про меня знаешь?
- Я не ясновидящая.
- А какая?
- Ну ладно, - я согласилась. Приняла загадочный вид и всеми силами
постаралась дать понять, что сосредоточиваюсь.
- Ты - человек слова, - заявила я через минуту, ничем не рискуя.
- В точку! - охнул и выпучил глаза этот дебил.
За соседним столом грохнул высокий, издевательский хохот. Он прозвучал
как-то металлически, как электрический звонок, и мне подумалось: так смеются
роботы. Я вздрогнула - на секунду показалось, что потешаются над моими
словами. Но это было невозможно, в таком гаме даже Василий, подавшись ко
мне, их слышал с трудом.
- Понимаешь, - продолжала я, еле удержавшись от своего обычного оборота
"видишь ли". - Ты можешь не сознавать, но, как и все люди, ты видишь больше,
чем видишь. Скажем, ты безошибочно различаешь, когда человек врет, а когда
говорит правду.
- Да ну? - Хорошо разыгранное сомнение звучало в его голосе.
- Да, - дула я свое. - И давай начистоту. Мы не можем обмануть друг