"Андрей Орлов. Первый среди крайних " - читать интересную книгу автора

окруженное окаменевшими лепешками.
Состояние предынфарктное. Потрогал шишку на макушке - болит,
сволочь... Ладно, череп не пробил. Спасибо, начальник. Привстал на
корточки, заговаривая жжение в почках, осмотрелся. Тоска пилила шарманкой.
Лег навзничь и уставился в заплесневелый потолок. Одиночка - отсыревшее
вонючее помещение. Подстилка на полу, дырка в нише. Еще оконце у потолка,
забранное прутьями, и нечто напоминающее лампу - над входом. Остальное -
камень, шершавый, с желтыми потеками, неровно расшитый цементом. От такой
халтуры нормальный строитель удавился бы.
Сознание прыгало, контролю не подлежало. От удара по макушке в глазах
двоилось. Потолок наезжал и рассыпался, обнажая новый. Много раз он падал в
обморок, приходил в себя, снова падал. Очнулся на боку - от скрипа. Кованые
каблуки остановились около носа, как бы размышляя: врезать - не врезать...
Плюхнулся чугунный горшок с торчащим "веслом", и что-то вроде ржаной краюхи
- судя по стуку, тоже чугунной.
Тюремщик удалился. Александр приподнялся, заглянул в чугунок.
Пошевелил "веслом" в студенистой массе - попался кусочек мяса, на запах
вроде говядина. Старая. Жилистая. С троекратным запасом прочности. Он
проглотил ее, не став жевать, заткнул нос и выхлебал до дна студень. Хоть
какая-то еда. Оставлять себя без сил он пока не собирался.
"Слиток" хлеба пришлось проигнорировать. Облизав ложку, Верест опять
завалился. Очнулся от холода - пока спал, чуть богу душу не отдал.
Притупилась головная боль - это плюс...
Он бросился метаться по камере, растирая плечи. "Есть параллельный
мир, есть... Кто сказал, что его нет?" Фантазия плясала вприсядку. Но вдруг
как в сказке скрипнула дверь. Он не успел образмерить свое несчастье и
выработать тактику - боров в металлической шапочке впихнул в камеру
какого-то кренделя. Тощего и смуглого. В плетеной дерюге до колен времен
Джордано Бруно, соломенных штанах. На ногах деревяшки вроде сабо,
снабженные завязками для икр. Рожа кислая, чумазая, глазки бегающие. Влетел
и покатился по полу. Очень артистично. Докатился до Вереста, уселся на пол,
почесал за ухом.
Охранник плюнул в лампочку и захлопнул дверь.
Стукача подселили, - догадался Верест. Помолчит, помнется, пасть
беззубую разверзнет и начнет убалтывать. Гнилой заход. С языком у нас -
полная неясность.
Тип из мутного болота молчал минут пятнадцать. Дышал по-собачьи,
высунув язык. Потом боязливо поднял глаза и что-то сказал. Странно. Верест
ни слова не понял, но в произношении отметилось нечто отдаленно знакомое.
Не славянское ли? Или показалось?
Он показал на "рыбьем" языке - не понимаю, товарищ.
Шибздик приосанился, обнажил живописные осколки во рту и ткнул в себя
грязным пальцем.
- Джембо, - коротко и ясно.
Представление требовало взаимности. Чем ответить? Верестом - глупо.
Александром? Не поймут, опять поколотят. Алекс?
- Лексус, - буркнул он. О существовании фирмы, производящей автомобили
для начальства, дуболомы могут и не знать. А звучит по-домашнему. И гордо.
Джембо возрадовался и выдал раболепную тираду. Уставился выжидающе.
Верест решительно покачал головой - не надейся. Общаться с подсаженной