"Раиса Д.Орлова-Копелева. Двери открываются медленно" - читать интересную книгу автора

- Вы что, газет не читаете? Все такие гробы отосланы в Афганистан! - с
неподдельным возмущением ответил заведующий.
А теперь, говорят, даже перестали отсылать гробы на родину.
Вижу, слышу, как здесь на Западе трудно отделить правительство, пославшее
войска в Афганистан, от народа. Ведь приказ был отдан от имени народа и на
том самом языке, на котором говорит народ. Людям другого мира отделить
державу от народа в далекой и непонятной России не легче, наверное, чем было
советским солдатам сороковых годов отделить немцев от нацистов.
Как легко, как тянет большинство жить в черно-белом мире: "друг - враг",
"свой - чужой", "русский - немец", "коммунист - антикоммунист",
"израильтянин - палестинец"... Но на самом деле все сложнее. И как ни трудно
- эти оттенки необходимо стараться различить.
Пишу эти строки тогда, когда в Бонне проходит встреча руководителей НАТО
(1982), на улицах триста пятьдесят тысяч демонстрантов. В Нью-Йорке -
полмиллиона. Все клянутся миром, требуют мира, ведут переговоры о мире. А
мостов между правительственными зданиями и улицей не видно.
Вглядываюсь в лица демонстрантов. Красивые, молодые; юноша целуется с
девушкой; загорелые, полуголые; жара; это еще и увеселительная прогулка,
приключение, пикник. Плакаты. Есть и "Против вооружения Запада и Востока".
Карикатуры на Рейгана, на Шмидта, на Брежнева.
Громко говорят, плохо слушают. На человека обрушивается слишком много
звуков, речей, шумов; не отличишь, что необходимо, а что можно и пропустить.
И хочется крикнуть: "милые, остановитесь, задержитесь на мгновение, спросите
хотя бы - почему писателю-пацифисту, живущему в ГДР, не разрешили приехать
на эту демонстрацию, а никто из вас не должен был просить разрешение у
своего правительства, ни у норвежского, ни у итальянского..."
Всех нас может спасти только связь, общение, совместные поиски общей меры.
Защищаясь от наступившей стандартизации, люди замыкаются в свою
церковь, в свою партию, в свою нацию, - хотят сбиться в
стаю, отличающуюся от других. Поиски корней, возрождение национальных
диалектов, старых ремесел, просто погружение в прошлое, чтобы понять, кто
ты; ощутить настоящее - все это нормальное развитие, Если оно не
сопровождается претензиями на превосходство: "мы лучше", "мы старше", "мы
раньше вас приняли христианство", "мы одни имеем право на эти территории"...
Людям, замкнувшимся в своей скорлупе, легче воспринять других как
иностранцев, как инородцев, как врагов. В чужого легче стрелять.
Когда просветители уверенно глядели в будущее без войн, без
несправедливостей, страны были отделены бесконечными, трудно преодолимыми
расстояниями. О том, что происходило во Франции, даже в соседней Германии,
узнавали не сразу. Сегодня же о землетрясении, о государственных
переворотах, об убийствах узнают одновременно сотни миллионов людей в ту же
секунду, когда совершается событие.
Но я не убеждена в том, что из-за этого люди стали лучше, глубже, легче
понимать друг друга.
А от того, услышим ли, поймем ли, зависит и судьба ныне живущих, и судьба
тех, кто будет жить завтра.
Не раз на занятиях, слушая моих коллег из Третьего мира (нас, европейцев
или полуевропейцев, и было-то всего четверо), я вспоминала книгу Франца
Фэннона "Проклятьем заклейменные". В классной комнате со мной сидели даже не
дети - внуки тех, кто был заклеймен проклятьем колонизации. Все страны,