"Раиса Д.Орлова-Копелева. Двери открываются медленно" - читать интересную книгу автора

Говорит Солженицын и о "примирительных возможностях" Твардовского. Именно
эти примирительные возможности и представляют собой ту готовность к диалогу,
которая сегодня определяет, будет ли вообще продолжаться жизнь на земле.
Можно ли договориться хоть о чем-то.
Из небольших московских комнат, где мы без конца спорили на эти темы, меня
вытолкнуло на просторы большого мира, а проблемы эти, пусть и по-иному
формулирующиеся, оказались важными и здесь. И не только для России.
На родине для честного писателя все еще почти полностью закрыты целые
пласты страшного исторического опыта: голод, коллективизация, лагеря...
Писатель-эмигрант может об этом написать и пишет. Но для писателя-эмигранта
начинает отдаляться (с разной скоростью), а то даже и исчезать то, что
передать трудно: сегодняшний, сиюминутный опыт, взаимоотношения людей, цены
на продукты, новые улицы, сплетни, изменения в языке, трудноуловимые вне
устной речи. Уж не говорю о том, как дорог каждый человек там.
И для литератора, быть может, самое главное - остаться с большим,
удивительным, нигде больше не существующим русским читателем.
Стоит каждому из нас, эмигрантов, почаще вспоминать гордые слова,
выстраданные Анной Ахматовой:


Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был...


Вижу две основные, при бесконечном множестве вариантов, возможности для
честного российского интеллигента: делать свое дело внутри системы и вне ее.
И та, и другая имеют нравственное обоснование. И та, и другая сопряжены с
нравственными издержками: внутри системы, где честно работать становится все
труднее, подобного рода издержек несравненно больше, и они страшнее.
Мой безвременно погибший друг, работавший до последнего дня в системе и
бесконечно за это себя коривший, сказал однажды:
- А я считаю, что мы вправе ставить людей перед нравственным выбором,
разумеется, ничего никому не навязывая, не заставляя. Я не делаю этого
только по щепетильности...
Делал он бесконечно много. А эта самая щепетильность - она тоже
неотъемлемое качество истинного интеллигента. И как же ее не хватает и дома,
и в эмиграции.

* * *

Много и часто говорю здесь о переводе в переносном смысле. А есть еще и
первый, буквальный. Я живу в стране, язык которой обязана понимать, да и
разговаривать. Иначе, что же я увижу, услышу, что смогу понять? Да, поздно;
да, трудно. Но какой же иной выход? Еще дома самый близкий мне человек
сказал однажды сурово:
- Если ты ешь хлеб, выращенный этими людьми (мы - были в Эстонии), ты, как