"Борис Орешкин. Дневник Толи Скворцова, путешественника и рыболова " - читать интересную книгу автора

далеко не уедешь. Я тут же в пух и прах раскритиковал предложение Татьяны.
Настал черед капитана. Мы ждали, что скажет он. Но капитан никаких
Предложений не внес. Он только подвел итог всему сказанному. Его выступление
свелось к следующим пунктам:
1. Экспедицию продолжать.
2. Ночевать на этом же месте.
3. Мне и Женьке наловить рыбы.
4. Больному оставаться в палатке.
5. Капитану и Татьяне идти в деревню и попытаться еще раз уговорить
тетку Ульяну.
Я послал Женьку и его нового приятеля Юрку в деревню, попросив накопать
червей, а сам начал готовиться к ловле. Взяв у Оли, оставшейся рядом с нашим
раненым, немного ваты, я перемесил ее с хлебным мякишем, чтобы он не
соскочил с крючка, и, когда вернулся Женька с червями, мы с ним, взяв
удочки, приступили к ловле.
Но сегодня был очень невезучий день. Рыба не брала. Мы пробовали ловить
и на червя, и на хлеб, но все было напрасно. Весь наш улов за целый вечер
составил три небольшие плотички и пять пескарей. Даже уклейка, которая
обычно клюет всегда и везде, на этот раз не желала брать. Вот уж
действительно день неудач!
Когда мы вернулись в лагерь, там уже кипела в котле вода для ухи. Все
ждали рыбы. Мне очень не хотелось показывать нашу жалкую добычу. Но
пришлось. Конечно, нас подняли на смех. Особенно старались уже вернувшиеся
из деревни капитан и Татьяна. Но обиднее всего было услышать несправедливые
упреки от Оли. Она сказала:
- Если б знать, что ты рыбу ловить не умеешь, я бы давно макароны или
кашу сварила.
Все, кто ни разу сам не удил рыбу, почему-то считают, что это очень
просто. Им и в голову не приходит, что рыба иногда на целый день, а то и на
все сутки совершенно перестает кормиться, отказывается от самой вкусной
приманки. И ловить ее удочкой в такие дни невозможно, даже если ты и
признанный удильщик. Вот именно такой день и был сегодня. Но разве объяснишь
это тем, кто никогда не держал в руках удочку? Не умеешь, и все тут!
Я молча выбрал из принесенной добычи двух еще не уснувших плотичек и
двух пескариков и положил в банку с водой. Потом достал из своего рюкзака
рогульки-жерлицы и, не дожидаясь ужина, ушел вверх по реке.
- Эй, горе-рыболов! - крикнула мне вдогонку Оля. - Куда половину улова
понес?
Все снова захохотали. Даже Виктор. Ничего остроумного в словах Ольги не
было, но произнесла она их так, с таким растерянным выражением, что не
рассмеяться и в самом деле было просто невозможно. Даже я улыбнулся. Не мог
я на нее сердиться. Четыре жалких рыбешки - половина улова! Действительно
смешно, если вдуматься.
Отойдя от лагеря подальше, я с соблюдением всех лесоводческих
требований вырезал в прибрежных кустах четыре длинных и толстых шестика,
привязал к ним жерлицы и стал выбирать подходящие места. Одну, с пескариком
на крючке, я поставил на мелком песчаном перекате, куда обычно любят по
ночам выходить на охоту голавли и жерехи. Вторую, с плотичкой, установил
недалеко от затопленной коряги, где могли держаться крупные окуни. Третью,
тоже с плотичкой, воткнул, зайдя по грудь в воду, у границы прибрежных