"Николай Орехов, Сергей Орехов. Серый (Повесть) " - читать интересную книгу автора

про себя Равин.
- Вот она, нашлась. - Червякин развязал тесемки папки. - Вы договор-то
с нами еще при старом секретаре подписывали? Так вот, - Червякин пробежал
глазами по тексту договора, не доставая его из папки, - я вас пригласил для
того, чтобы предложить несколько доработать рукопись. Понимаете, согласно
договору, это должен быть рассказ ужасов! - Червякин попытался изобразить на
своем лице что-то ужасное, но получилось такое, что Равин едва сдержался от
улыбки. - Жуть, в общем, должна быть, понимаете?
- Понимаю, - Владислав Львович закивал головой. - А у меня не страшно'?
- Нет, ну, конечно, кое-что есть! - Червякин на мгновение подпер лоб
сжатым кулачком, но тут же выпрямился и передернул плечами. - Но, понимаете,
не то. И мы предлагаем вам доработать рукопись именно в плане, так сказать,
эффектов страха. С литературой у вас вполне нормально, претензий нет. А вот
с щекотанием нервишек читателю - слабовато. Возьмете на доработку? Договор
мы расторгать не будем, только на доработку!
Владислав Львович молча взял папку. Червякин вышел из-за стола.
"О-о! - мысленно воскликнул Равин. - Да ты еще и с сидячую собаку
ростом!"
Червякин шаркнул ножкой, протянул руку.
- Итак, имею смелость рассчитывать на скорую встречу.
- Да-да, - пробурчал Владислав Львович, пожимая маленькую ладошку
ответственного секретаря. - До свидания!
Он вышел из кабинета и, испытывая какое-то непонятное чувство
облегчения, мягко закрыл за собой дверь. "Ну и черт с вами!" - чуть было не
крикнул во весь голос, но сдержался, понимая, что все равно сюда придет.
Облегчение сменилось тягостным предчувствием предстоящей работы, не сулящей
никакого удовлетворения.
"На кой черт я согласился на доработку!" - чертыхнулся про себя Равин.
Он повернулся было к двери, но, так и не решившись войти в только что
покинутый кабинет, махнул рукой и, слегка сутулясь, пошел по полутемному
коридору к выходу.
Был уже девятый час вечера. "Скоро придет Светлана, а я могу не успеть
в дежурный гастроном". Равин поежился, задержавшись на минутку под козырьком
редакционного подъезда, зло посмотрел на ползущие по небу свинцовые тучи и,
сунув папку под полу пиджака, зашагал к автобусной остановке.
В углу выложенной из фиолетовых стеклоблоков будки примостилась, как
курица на насесте, закутанная в выцветшее тряпье и старую засаленную фуфайку
старуха. Заметив прохожего, старуха вытянула руку и, непрерывно кланяясь,
что-то забормотала. Владислав Львович вынул из промокшего насквозь кармана
несколько монеток.
- Благодарствую, родименький, благодарствую! - расслышал в бормотании
старухи Равин.
- Бог с тобой, бабуля! Какой прок от твоих благодарностей! - неожиданно
для себя разозлился он. - В том, что мне надо сделать, только сам дьявол
помочь может!
- Как скажешь, милок, так и будет. Как скажешь... - чуть громче
запричитала старуха. Тучи над крышами озарились трепещущим светом молнии.
Владислав Львович запрыгнул в подошедший пустой автобус и, пока не
закрылись двери, стоял на площадке и смотрел на непрерывно кланящуюся
старуху. Эта встреча окончательно выбила его из колеи, и он, совершенно