"Анатолий Онегов. Хариусы " - читать интересную книгу автора

воспроизводить что-то близкое к голосу лягушки.
Сейчас свал в глубину пойдет еще круче. И тут шнур будто цепляется за
что-то на дне... Сильный рывок-подсечка - и это что-то там на дне ночного
омута упруго и сильно отзывается тут же по шнуру... А дальше все зависит от
тебя, от сома и от лодки.
А как потом ждешь первого проблеска зари, чтобы уже на свету разглядеть
побежденное тобой чудовище!
До зари, до первого света еще так далеко, и ты в ожидании утра сидишь
на борту лодки, уткнувшейся носом в берег. Дальше лодку пока не вытащишь -
она полна воды после ночной встречи с тайной омута. Эту воду ты будешь
вычерпывать уже потом, утром, когда вдосталь насмотришься на хозяина речных
глубин, что до сегодняшнего дня таился под корчами мореных дубов,
давным-давно упавших в реку, а вот теперь лежит рядом с твоей лодкой и твоим
веслом, которому еле-еле хватило длины, чтобы сравниться с этим усатым
страшилищем...
Я видел много разных рыб. Неделями на таежных озерах я охотился за
щуками, которые рвали все мои снасти, на которых потом я все-таки выходил. Я
держал на миллиметровом шнуре громадин осетров, резал этим шнуром руки, а
потом в нетерпении резал руки еще и о чешую-панцирь этих рыб-динозавров. На
умирающем от мороза озерном плесе в обледеневшей лодчонке я ждал встречи с
сигами, и они рисовались мне быстрокрылыми птицами, только живущими не
здесь, над водой, а там, в воде. Как бесценный дар Бога Вод поднимал я на
вытянутых руках бело-голубых лососей, а потом долго не мог забыть
презрительно-дерзкий профиль лоха-кочевника...
И все-таки не лососей, не сигов, не щук и не сомов считаю я самыми
необыкновенными рыбами. Нет, не они, а другая, не очень большая,
серебристо-быстрая рыба хариус стала для меня и мечтой, и сказкой...
Я не помню сейчас имени той речки, на берегу которой стоял тогда
щитовой домик-вагончик сторожа дорожной техники. Сторожа звали, кажется,
Андреем. По ночам он должен был охранять бульдозер и еще какие-то машины,
которые днем, рыча от усталости, сносили вместе с ржавыми от болот пластами
земли непроходимый ивняк и худосочное березовое мелколесье, чтобы здесь, на
месте болот, проложить дорогу.
На ночь строители дороги оставляли нам свою технику и куда-то уезжали,
а мы с Андреем оставались в домике-вагончике одни и всю белую ночь напролет
разговаривали об охоте и рыбной ловле. Время было летнее, до охоты еще было
далеко, а потому все наши ночные разговоры-планы в конце концов реально
сводились к очередному утреннему походу вниз по реке, к переборам, за
хариусами.
Переборами там, в Архангельской области, называли каменистые перекаты.
Они завораживали меня лакированным блеском лобастых камней, обмятых
прозрачными струями, и бесконечным танцем-кружением воды за камнями. И я
заранее по шуму реки старался узнать о каждом таком переборе-перекате и
заранее готовился к чудесной охоте.
До перебора обычно впереди шел я и время от времени перекрещивал речное
плесо чертой спиннинговой лесы. Блесну сносило течением, и обычно тут, когда
дуга лесы распрямлялась и блесна, как рыбка, победившая наконец стихию, но
очень оттого уставшая, замирала на месте под берегом, и следовала щучья
атака.
Щучки в реке были небольшими, но скорость течения и резвость, присущая