"Рудольф Ольшевский. Поговорим за Одессу (рассказы)" - читать интересную книгу автора

были сброшены на Хиросиму и Нагасаки. И даже в пятьдесят раз больше их.
А вы говорите:"Тендра! Тендра!"
В-третьих, на Тендре живет Федя.
Федя - это советский Робинзон Крузо. Что вы такое говорите -
советский. Скорее - антисоветский.
Ну да, Федя был сыном полка у власовцев. До того, что Власов
добровольно сдался в плен немцам, Федя успел получить красноармейскую
медаль, и его портрет был напечатан в военой газете. По этому портрету его
после войны и нашли.
Он работал грузчиком в порту, когда к нему подошли двое в штатском.
- Еле-еле фоц - это ты? - спросили они шепотом.
- Вообще-то у меня другая фамилия, - начал было Федя..
- Сейчас это не имеет никакого значения. Поклади на землю груз и не
делай волны, - предложили двое.
В Одесском КГБ Федю пожалели. Его не отправили в Сибирь, как других
власовцев. Все-таки сын полка. А как сказал товарищ Сталин, сын за отца не
отвечает. Ну, в данном конкретном случае, отвечает не на полную железку.
Как раз в это время почему-то понадобилось, чтобы кто-то жил на Тендре
, а так как добровольцев не нашлось, то Федю, как Наполеона, сослали на
остров. Охрану ему не выделили. Слишком жирно. И так никуда не сбежит.
Построили маленькую камеру-одиночку. Окно, как и положено, зарешетили.
Оставили на сколько-то времени сухого пайка и уплыли.
Что вы нам рассказываете анекдоты? Такого не могло быть. Это
неправдоподобно. Чтоб это было да - так нет.
И тем не менее так было. Вы забываете, что это происходило в Одессе. А
тут даже кагэбисты придурочные. Они поступили так, а не иначе.
Года два о Феде помнили. Приплывали проверить, жив ли еще. А потом
забыли.
Сидит сукин сын полка - и нехай себе сидит.
Федя умер бы через месяц, если бы не лошади. Он отлавливал упитанную
кобылу, и ему хватало еды на ползимы. А летом зек кормился рыбой. Из конских
хвостов он сплел себе вечную сеть, и рыбы у него всегда было навалом.
Остров вытянулся песчаной косой на много километров, и на южной его
оконечности был родник. Федя скакал за водой на прирученной лошаденке,
вспомнив свое деревенское детство. Так прошли годы.
По бревнышку, по дощечке Федя вылавливал дерево, которое пригоняло
течение от материка, что был далеко, его и видно не было. Особенно он
радовался, когда доска приплывала с гвоздями. Он выпрямлял их и хранил в
бутылке, которую ему тоже подарило море.
На пятый год сидки Федя начал строить ковчег. Дело было для него новым,
и он никуда не торопился. Времени здесь никакого не было, срок никто не
учитывал. Снаружи Федя обтянул лодку конской шкурой и зачем-то смазал рыбьим
жиром. Получилась странная посуда, со стороны похожая на плавсредство
первобытного человека. Но на воде лодка оказалась прочной и устойчивой.
Самым трудным было вспомнить, как устроены весла, но и они в конце концов
были сделаны. Уключины он смастерил из прутьев, вставленной в окно решетки.
Итак, для побега все было готово.
И вот однажды безветренным летним утром Федя поплыл в Одессу, чтоб
выйти к Херсону. Он вышел на материк у небольшого села неподалеку от
Очакова.