"Рудольф Ольшевский. Поговорим за Одессу (рассказы)" - читать интересную книгу автора

глаза, как будто звук будет выходить оттуда, чуть присел и засвистел так,
как моему дяде и не снилось..
- Вот это я понимаю. - сверкнул глазами гость. - Узнаю Одессу, хотя
я здесь впервые.
- Нет, - сказал Фима-, вам ее еще предстоит узнать. Пойдемте..
- Кудой вы его уводите? - недовольно спросил Боря.
- На Привоз! - торжественно ответил Фима.
Дорогой они вошли еще в один подвальчик и мой дядя наконец выложил на
мокрый прилавок свою пятерку. Их уже обходили прохожие.
У подъездов на вынесенных стульях сидели пожилые люди. Одни играли в
шахматы. Другие читали газеты. Около одного ос-тановился Фима. Лица
читающего с этой стороны не было видно, его закрывала газета. На всю полосу
просвечивала траурная
рамка. Кое-кто из руководства давно себя плохо чувствовал, но когда об
этом заговаривали, имени его не называли.
- Как - уже? - спросил Фима.
- Нет, Помпиду. - Послышалось по ту сторону газеты.
Гость громко смеялся.
- Да, это не Бердичев.
На втором этаже дома , мимо которого они проходили, полная дама в окне
с хрустом ела яблоко, пристально наблюдая за про- хожими.
- Обратите внимание. - Шепнул мой дядя, показав глазами на красотку.
- Да, - одними губами ответил худой, - сикабриозно.
Женщина перестала жевать. Лицо ее сделалось опереточно сердитым.
Упершись одной рукой в то место, где у любой другой находилась бы талия, она
выдохнула:
- Сам ты корова.
Поэт уже не боялся своего смеха. А впереди еще был базар.
Привоз был неоднороден. Овощи продавали, в основном, кавказцы. Крытый
молочный рынок говорил по-украински.
- Дядьки, лучше нэма похмилки, як простокваша. Но зато рыбный ряд
принадлежал одесситам. Солнце палило вовсю. Гость снял пиджачок и перекинул
его через ручку, тоненькую, как барабанная палочка. Нет, нет, судя по
интеллигентному лицу, как дирижерская палочка. Сам маэстро шел, будто только
что проглотил гобой.
Ошалелая от жары, потная и безразмерная торговка рыбой, тянула на одной
ноте: "риба, баби, баби, риба..." Глаза ее навыкате были затуманены, как у
кефали, которую она продавала. Ничего не видя перед собой, она ушла в звуки
которые переваривало ее лицо.

И вдруг она увидела Светлова. Взгляд ее перевернулся и стал
осмысленным. Голос ее сделался твердым:
- Эй, борэц! Купи рибу! Сто пятьдесят ее килограммов казались двести
пятьюдесятью рядом с Михаилом Аркадьевичем.
- И почем? - спросил он, сделав серьезное лицо.
- А сколько ты дашь? Пять рублей не жалко?
- Не жалко. - Светлов протянул пятерку. - Рибу надо обмыть.
Он взял под руки моего дядю и Фиму, и все трое стали проталкиваться к
выходу..
- А рибу? - кричала им вслед торговка. - Вы забыли рибу!