"Рудольф Ольшевский. Поговорим за Одессу (рассказы)" - читать интересную книгу автора

наворачивать. Блестят очки Молотова. Сверкает на солнце пенсне Берия.
- Что же это ты, батенька, - делает замечание Изе Молотов почему-то
интонацией Ленина, - икогочку, того, поварешкой? Даже бугжуи до Великой
Октябрьской Социалистической революции такого себе не позволяли.
- А на каком аааосновании,- отвечает ему Ицкерий,- вы, Вячеслав
Михайлович на нааашем Лан-ланжероне позволяете се-себе делать мине
за-замечание? Когда вы це-целовались с Ри- Риббентропом(Изя поворачивается
ко мне. "Поцелуй двух Иуд" Подмигивает он мне.), Таак вот, кооогда вы с ним
це-целовались перед Великой Отееечественной, я же вам неее мешал. Иии паапа,
мой пааапа, который поогиб на фронте, помааалкивал.
- Лаврентий Павлович, а Лаврентий Павлович, - переходит Молотов на
интонацию Сталина, - не ви ли мне рассказывали, как один политический заика
пэрэпутал, а надо проверить нэ умишленно ли, наше пролетарское ухо с
органом, который импэриалистическая желтая пресса изображает только в
порнографических изданиях?
- А мабуть вин троцкист? - спрашивает Никита Сергеевич, укладывая
отдельно взятые икринки на толстый слой розового сала...
Уже кончался август. Нужно было наесться впрок, на всю зиму. Пирожки с
повидлом - не еда. Особенно, если у тебя в теле восемьдесят килограммов. И
три раза в неделю тренировки.
Сорок лет прошло с тех пор, а я, приезжая в Одессу, все ищу на
Дерибасовской рыжего молодого парня, и никак не могу найти. А недавно был я
у мамы на кладбище. И к воротам возвращался не по аллее, а пробиваясь сквозь
кустарник между могилами. Чем дальше уходил я от маминого одинокого камня,
тем позже рождались люди, которых приняла земля. А вот лежит уже почти и мое
поколение, сочетая не сочетаемое - камень и изображение когда-то живого
лица. И вдруг - не может быть! - Ицкерий Григорьевич Учитель. Господи! Это
Изя. Еще три года назад он был живым. Я увидел лицо, которое уже не знал.
Грустный пожилой лысый человек не вырывался из гранита, а словно бы прятался
внутрь его.
Но спрятаться ему так и не удалось - произошло чудо. Чудо, которое
сорок лет назад чудом-то и не было. Лысая голова поросла рыжими густыми
волосами. Рот оживила улыбка.
- Ааа, это ты? Слууушай, здесь за уууглом продают горячие пи-пирожки с
повидлом. Пе-первый сорт.