"Юрий Олеша. Речь на 1 всесоюзном съезде советских писателей" - читать интересную книгу автора

иду босой. Однажды в странное утро, в чистоте и свежести утра
я прохожу мимо стены. Бывает иногда, что в поле, недалеко от
заселенной местности, стоит полуразрушенная стена. Луг,
несколько деревьев, чертополох, кусок стены, и тень от стены на
лугу, еще более четкая, прямоугольная, чем сама стена. Я
начинаю итти от угла и вижу, что в стене арка - узкий вход с
закругленной в виде арки вершиной, как это бывает на картинах
Возрождения. Я приближаюсь к этому входу, вижу порог. Перед
ним ступеньки. Заглядываю туда и вижу необычайную зелень...
Может быть, здесь ходят козы. Я переступаю порог, вхожу и
потом смотрю на себя и вижу, что это молодость, вернулась
молодость.

Ко мне вдруг, неизвестно почему, вернулась молодость. Я вижу
молодую кожу рук, на мне майка, я стал молод - мне 16 лет.
Ничего не надо; все сомнения, все страдания прошли. Я стал
молод. Вся жизнь впереди.

Я хотел написать такую повесть. Я думал над ней. Я делал
выводы, и я понял, что главная моя мечта - мечта сохранить
право на краски молодости, главная моя мечта - сохранить
правоту молодости, защитить мою свежесть от утверждения, что
она не нужна, от утверждения, что свежесть есть пошлость,
ничтожество.

Я не виноват, что моя юность проходила в условиях, когда мир,
окружающий нас, был страшен.

Я понял, что причиной такой концепции есть желание доказать,
что во мне имеется сила красок, и что будет нелепостью, если
краски не будут использованы. Я этой повести о нищем не
написал. Тогда я не понимал, почему это происходит, почему я
не мог ее написать. Я это понял позже. Я понял, что дело не
во мне, а дело в том, что окружает меня. Свою молодость я не
утратил. Мне не надо думать о ее возвращении потому, что я
художник. Но каждый художник может написать только то, что он
в состоянии написать.

В то время как я продумывал тему нищего, искал молодости, -
страна строила заводы. Это была первая пятилетка создания
социалистической промышленности. Это не было моей темой. Я
мог поехать на стройку, жить на заводе среди рабочих, описать
их в очерке, даже в романе, но это не было моей темой, не было
темой, которая шла от моей кровеносной системы, от моего
дыхания. Я не был в этой теме настоящим художником. Я бы
лгал, выдумывал; у меня не было бы того, что называется
вдохновением. Мне трудно понять тип рабочего, тип
героя-революционера. Я им не могу быть.

Это выше моих сил, выше моего понимания. Поэтому я об этом не